"Жорж Сименон. Суд присяжных" - читать интересную книгу автора

- Зачем вам ночевать у чужих людей, когда вы можете жить вместе с
братом? - сказала она однажды.
Первую ночь обе женщины проспали в одной постели, и утром Луиза
Мадзони шепнула Малышу Луи:
- До чего ж от нее воняет! Ума не приложу, как ты это выдерживаешь!
Затем ей поставили в гостиной диван, и вскоре она стала в доме
настолько своей, что все даже забыли, когда она приехала, и больше не
заговаривали об ее отъезде.
Надо сказать, что Луиза обладала большим терпением и, по словам
Констанс, оказалась славной женщиной.
Она могла часами выслушивать истории, которые ей шепотом рассказывала
старуха, когда они, сидя у окна, вязали крючком или на спицах. Луиза
поддакивала и с серьезным видом одобряла:
- И правильно!
А иногда восклицала:
- Как я вас понимаю!
По утрам Констанс и Луиза, в халатах, повязавшись косынками, убирали
комнаты. Затем по очереди шли на Французскую улицу за покупками.
А Малыш Луи, нежась в постели, прислушивался к звукам, доносившимся с
улицы, которые по утрам кажутся звонкими и свежими, к звукам в доме, а
особенно - за стеной, которых он ждал с нетерпением: голосу Нюты в соседней
комнате.
Девушка брала уроки пения. Он узнал об этом от консьержки. И
оказалось, что она вовсе не цыганка. Мать ее, известная актриса, жила
теперь в Америке, отец, кажется, был русским.
Нюте шел только семнадцатый год, и, чтобы отделаться от девчонки, ее
отправили в Ниццу, где каждый месяц она получала в банке положенную ей на
содержание сумму.
Малыш Луи был твердо уверен, что Нюта влюбилась в него по уши.
Девушка, должно быть, часами поджидала его, потому что всегда открывала
дверь как раз в ту минуту, когда он проходил.
И все же, когда Малыш Луи с уверенным видом, сдвинув набок кепку,
попытался однажды к ней войти, она убежала к себе и заперлась на ключ.
С тех пор он все чаще думал о ней и по утрам, лежа в постели, слушал
ее пение, забывая читать газету, Он был счастлив! Этого нельзя отрицать. И
был бы счастлив вдвойне, если бы мог лежать рядом с Нютой, чувствовать, как
она пугливо прижимается к нему, прильнуть губами к ее губам так, чтобы дух
захватило.
Он даже не сомневался, что рано или поздно это случится. Только не
следовало сразу лезть напролом - нельзя же забывать, что она еще совсем
девчонка.
И теперь он только улыбался ей, как умел это делать, игривой,
ребячливой, обескураживающей улыбкой.
Да, он был счастлив. И при этом - неясное, но почти физическое
ощущение страха. Это логично и неизбежно: когда человек счастлив, он всегда
боится, что может все потерять...
Он не видел с тех пор ни Жэна, ни его дружков. Не получал от них
никаких вестей. Но Луизе пришло из Йера письмо, где говорилось, что хозяйка
вынуждена была из-за нее съездить в Марсель, а это наводило на размышления.
Наверху стучала пишущая машинка. Так было ежедневно с девяти утра.