"Жорж Сименон. Исчезновение Одиль" - читать интересную книгу автора

разобрана. Ни следа привычного беспорядка.
Он вернулся к себе в комнату, уселся в кресло и принялся читать:
"Мой дорогой Боб, Увидев это письмо, ты вздрогнешь. Вероятно, ты
обнаружишь его, когда вернешься к обеду домой, и мне кажется, я вижу, как
ты недоверчиво изучаешь почтовый штемпель. Потом ты бросишься ко мне в
комнату и обнаружишь, что она пуста. В этот момент я буду уже далеко".
У его сестры была привычка вот так пытаться угадать, как поведут себя
люди, особенно если речь шла о членах ее семьи, и нужно признать, она
редко ошибалась.
Почерк был мелким, правильным, но число прямых черточек в буквах
варьировалось: их могло быть две или четыре в какой-нибудь "т", а
некоторые буквы было практически не разобрать, к примеру "I", которое
можно было принять за "I".
Когда, в котором часу исписала она эти страницы? Письмо было
отправлено в шесть часов вечера накануне. С вокзала? Вполне возможно,
поскольку она заявляла, что, когда брат прочтет его, она будет уже далеко.
Однако уехать означало для Одиль отправиться в Париж, хотя она и была там
всего раза четыре, но считала, что это единственное место, где можно жить.
Лозанна, другие города были для нее чем-то вроде тюрем, с которыми
она мирилась, поскольку ей не оставалось ничего другого.
"Я тебя очень люблю, Боб. Ты единственный человек в мире, с которым
мне тяжело расставаться. Я бы, конечно же, поцеловала тебя перед отъездом,
но боялась, что мое волнение окажется чересчур велико и я разрыдаюсь.
Потому что, видишь ли, путешествие, в которое я отправляюсь,
долгое-предолгое, самое долгое, которое только можно выбрать.
Что касается мамы и папы, то признаюсь тебе откровенно, они мне
безразличны, хотя папа, может быть, такого и не заслуживает.
Это добрый толстый пес, который устроился так, чтобы ему было
покойно. Не знаю, обрел ли он в этом счастье, но некоего душевного
спокойствия он достиг.
Что меня в нем трогает, так это то, что мы ни разу не видели его
пьяным.
Он отмеряет свои бокалы красного вина так, чтобы не терять
самообладания, и лишь один человек в нашей семье по вечерам может знать,
что он-таки выпил свои две бутылки "Доль".
Наверное, он нетерпеливо ждет, когда настанет пора выпить следующий
стакан, часто поглядывает на часы.
Бедный папа! И бедные все мы! Только ты не ощущаешь на себе тяжести
этого дома, из-за которой мы задыхаемся, и я не знаю, как тебе это удается.
Наверное, ты сильный. На твоем месте, будь я парнем, я бы давно уже
была далеко отсюда.
Ты ведь уже понял, что я уехала навсегда? Это не бегство, и я не
поддалась капризу. Я давно уже помышляла об этом уходе. Окончательном
уходе.
Я прощаюсь не только с домом, но и с жизнью, которая становится для
меня все более и более невыносимой.
От меня нет никакого проку. Никто не будет страдать из-за моего
исчезновения. На него едва ли кто обратит внимание, разве что ты, но у
тебя есть твоя работа, которой ты так увлечен. Тебе с этим страшно
повезло. Мне вот ничего не интересно. Жизнь как мутноватая вода, ни