"Жорж Сименон. Мегрэ и привидение" - читать интересную книгу автора

сознания.
Казалось лишь, что в комнате жужжит большая муха.
Но как только тот заговорил о некоем Маклэ, который жил на третьем
этаже соседнего дома. он сразу навострил уши. По словам Шинкье, это был
старый ворчун, одинокий и нелюдимый. Отгородившись от всего света, он
довольствовался ироническим созерцанием окружающего из своего окна.
- В квартире у него мерзость запустения. Он ревматик и еле ходит,
опираясь на две палки. Женщин на порог не пускает - прибрать некому. По
утрам консьержка приносит ему кое-что из продуктов и ставит у дверей. Он их
сам заказывает накануне - записку оставляет на коврике перед дверью.
Радио у него нет, газет он не читает. Консьержка уверяет, что он богат,
хотя и живет почти как нищий. У него есть замужняя дочь, которая не раз
пыталась упрятать его в лечебницу.
- Он и в самом деле сумасшедший?
- Судите сами. Уж как я его упрашивал дверь открыть - молчит! Пришлось
под конец пригрозить: сказал, что приведу слесаря, велю взломать дверь. Ну
тут он открыл, долго пялился на меня, осмотрел с головы до ног, а потом
вздохнул и говорит: "Слишком уж вы молоды для своей профессии". Я ответил,
что мне уже тридцать пять, а он знай твердит: "Мальчишка!.. Мальчишка!.. Что
вы понимаете? Много ли узнаешь к тридцати пяти годам?"
- Рассказал он что-нибудь путное?
- Все больше о голландце из дома напротив. Мы с вами сегодня смотрели
на этот дом с балкона. Небольшой особняк. Весь третий этаж застеклен, как
ателье художника.
Некий Норрис Йонкер построил этот дом для себя пятнадцать лет тому
назад и живет там по сей день. Сейчас ему шестьдесят четыре года. У него
красавица жена, намного моложе его.
Потом старик вдруг разболтался, - продолжал Шинкье. - Боюсь, я не смогу
пересказать вам все, что он наговорил. Мысли у него скачут, и философствует
он без конца.
А к голландцу этому я после заходил. Лучше я сам о нем и расскажу.
Человек он обходительный, интеллигентный и представительный такой.
Отпрыск известной семьи голландских банкиров. Его отец был директором банка
"Йонкер, Хааг и К°". Сам же он банковскими делами никогда не интересовался и
много лет скитался по белу свету. По его словам, под конец он понял, что
Париж единственное место, где можно жить, и построил этот особняк на авеню
Жюно.
Дело после смерти отца ведет его брат Ганс, а он, Норрис Йонкер,
довольствуется дивидендами и обращает их в картины.
- В картины? - переспросил Мегрэ.
- Говорят, у него одно из богатейших собраний в Париже.
- Стоп! Вы позвонили. Кто вам открыл?
- Камердинер. Еще нестарый. Белесый и розовый, как поросенок.
- Вы сказали, что вы из полиции?
- Да. Он как будто и не удивился, провел меня в вестибюль и предложил
сесть. По стенам картины. Я, правда, ничего не смыслю в живописи, но подписи
знаменитых художников все же разобрал. Там и Гоген, и Сезанн, и Ренуар. На
картинах все больше голые женщины.
- Долго вы ждали?
- Минут десять. Двустворчатая дверь из вестибюля в гостиную была