"Жорж Сименон. Я вспоминаю" - читать интересную книгу автора

навстречу идет ребенок в лохмотьях, чтобы он ко мне, не дай бог, не
прикоснулся. Это всё уличные мальчишки, дурные женщины, подонки.
В газетах поговаривают о забастовках, митингах, демонстрациях. Льеж -
город горняков и металлургов. На окраинах, куда ни глянь,- трубы, и по
вечерам они плюются огнем прямо в небо. Возвращаясь после загородной
прогулки, мы мельком замечаем, как в царстве терриконов, рельсов,
мостовых кранов полуголые люди сражаются у пылающих печей с жидким
металлом. По вечерам этих людей можно встретить на улицах. У них черные
лица и руки, на лицах белы одни глаза, и это очень страшно.
Мама и Валери их боятся. Они не задаются вопросом, каково этим людям
будет отмываться дома в их тесных конурах. Эти люди работают по
тринадцать - четырнадцать часов в сутки. Их дети с двенадцати лет уже
ходят с ними. А старухи с мешками на скрюченных спинах обшаривают еще не
остывшие терриконы в поисках куска угля, который может сгодиться.
Здесь просторнее, чем в остальном городе, и всюду копошатся люди. Их
царство тянется от Серени и Флемаля до Херштала и Вандра.
В этих кварталах там и сям приткнулись подозрительные кабаки,
пропахшие можжевеловой водкой. Тамошние женщины никогда не наденут
шляпки, они ходят в стоптанных туфлях и с платками на плечах.
- Боже мой, Дезире! Неужели они объявят всеобщую забастовку?
Это такой же навязчивый кошмар, как угроза войны, и разговоры о нем
тоже ведутся из года в год. Никто не знает доподлинно, что это такое:
покуда видели только несколько демонстраций, во время которых по улицам
ходили колонны молчаливых людей в рабочей одежде, с решительными
взглядами.
Всеобщая забастовка - это, должно быть, куда страшнее: чудовищное
наводнение, нашествие, наплыв, разгул десятков тысяч неведомых существ,
которых никто не знает и не желает знать, которые живут в шахтах и у
печей, где выплавляют медь и цинк, дети которых ходят в бесплатные
школы. И все эти немытые, невоспитанные люди, которые сквернословят и
пьют можжевеловую водку, вылезут из отведенных им трущоб- в глазах
ненависть, на устах проклятья.
Тебе, малыш Марк, все это может показаться непостижимым, чудовищным.
_
Но твою бабку нельзя винить. Она тут ни при чем. Она думает и
чувствует так, как ее научили.
- Разве не позор, - вопрошает она, - что Дезире, такой образованный,
такой прилежный, получает жалких сто пятьдесят франков в месяц?
Но господина Майера она в этом не винит: господин Майер богач. Она
скорей готова обвинить мужа в том, что он не способен подняться по
общественной лестнице ступенькой выше.
У рабочих, как видно, есть не только самое необходимое: иначе почему
мы видим, как они выходят из кабаков, почему субботним вечером на улицах
столько пьяных? Даже в убогих закоулках, которые инспектирует мой отец
по поручению благотворительного общества, встречаются пьяницы. Мало
того, многие женщины тоже пьют.
А нужна ли рабочему квартира за тридцать франков в месяц на чистой
улице? Да ни один рабочий и не посмеет поселиться на улице Пастера, где
целых два дома с лоджиями в одном, по соседству с нами, живут рантье,
обладатели прекрасной пиренейской овчарки; другой принадлежит судье. А