"Жорж Сименон. Я вспоминаю" - читать интересную книгу автора

Три лестничных пролета. Родители втаскивают коляску с моим братом
Кристианом. Хозяин прижался носом к стеклу двери. Поднимаемся медленно.
Нас с братом несут на руках. Зажигается керосиновая лампа, поправляется
фитиль. Минуем кухню, оттуда пахнет остывшим обедом, запустением.
- Присмотри минутку за братиком. Мать и отец вкатывают наверх
коляску.
- Осторожнее, стена! Не дай бог ее поцарапать!
Мама устала. Ей надо приготовить брату последний рожок с питанием,
раздеть меня и уложить. Есть и другие дела, куча мелких хлопот, надо
подлить керосину в лампу, а спину ломит, и живот болит.
Тем временем Дезире снял пиджак и, посвистывая, идет за кувшинами -
наносить воды на утро.

28 апреля 1941, Фонтене
- Жорж, если ты не будешь слушаться, за мной приедут и отвезут в
больницу.
Бедная мама, ты сама не представляешь какими кошмарами оборачивался
для меня твой невинный шантаж, какие ужасные картины одолевали меня
вечерами, когда я засыпал.
Ты еще добавляла иногда:
- Если будешь дразнить братика, я попрошу, чтобы мне сделали
операцию.
И я представлял себе сперва фиакр под дождем, на темной улице, с
двумя желтыми фонарями и кучером в широком плаще, как тогда, у Фелиси.
Придут два верзилы и уведут тебя, а я останусь в пустом доме вместе с
братиком, и ты никогда больше не вернешься.
Бедная мама! Я знаю - плоть твоя жестоко страдала оттого, что
Кристиан, весивший при рождении больше одиннадцати фунтов, был слишком
тяжел для тебя. Знаю - тебе приходилось носить воду и уголь ведрами, а
вечерами гнуться над корытом и утюгом.
Но Валери никогда не была замужем, а ведь она вздыхала так же тяжко,
как ты. Стоило вам поговорить пять минут, и начинались потоки жалоб на
все и ни на что.
Так уж устроены вы и вам подобные. Потому вы и тянетесь друг к другу,
и выискиваете таких, как вы, чтобы вместе оплакивать людские страдания.
Дезире, вернувшись, хмурит брови: он издали чует слезы и они ему не
по нутру.
Дезире сам болен серьезнее, чем все они, вместе взятые, но ни разу
никому об этом не сказал. Кроме того, он инспектор благотворительного
общества и раз в месяц обходит людей, живущих на самых грязных улицах,
таких, как Разночинная или Львиный ров. По таким улицам идешь через
силу, потому что от сточной канавы прямо посреди мостовой исходят
тошнотворные запахи, а из окон и дверей, черными дырами глядящих на
улицу, плывет зловоние.
Там живут тысячи женщин и мужчин, детей и стариков, все больные,
горбатые, увечные, в язвах, с туберкулезом: спят прямо на полу человек
по десять - двенадцать в одной комнате.
Но их судьбы не волнуют мою маму. Она их не знает, не желает их
видеть. Когда мы случайно проходим одним из таких переулков, мама
подгоняет меня, ускоряет шаг. Она оттаскивает меня в сторону, если