"Жорж Сименон. Я вспоминаю" - читать интересную книгу автора

Фелиси сошла с ума в тридцать лет. Это ее увозят, и все Брюли тычутся
наугад в стены и двери незнакомого дома.
Меня позабыли в каком-то полутемном коридоре. Вдруг рядом со мной
раздается шум, которого мне никогда не забыть. Мужчина - я прежде его не
видел - бьется головой о стену, потом закрывает лицо руками, и из мощной
груди его вырывается рыдание.
Я вижу только содрогающуюся спину. Он не оборачивается, не глядит на
диковинную процессию, которая выходит из дома и скрывается в сырой
темноте фиакра.
Никто ни словом не перемолвился с этим отщепенцем, с Кукушкой. Сестры
и братья Брюль уходят молча, не глядя на него. Меня обнаруживают,
надеются, что я не понял.
Его оставили одного в пустом доме. Мы толпимся под дождем на
пустынной улице, целуемся, вздыхаем и расходимся.
Фелиси отвезли в сумасшедший дом, и там она умерла три дня спустя от
приступа белой горячки.
Вермейрен, уполномоченный всей родней как самая важная персона в
семье, пошел в суд и пустил в ход все свое влияние, весь авторитет,
чтобы добиться расследования.
В самый день похорон, которым предшествовало вскрытие, Кукушку
арестовали, и дом на набережной окончательно опустел.
Кукушка в тюрьме Сен-Леонар.
На теле Фелиси нашли множественные следы побоев, что тоже помогло
доконать мою бедную тетку.
Больше я его не видел. Только и запомнил спину, рыдание, крик,
болезненно отозвавшийся у меня внутри, крик еще более душераздирающий,
чем завывания Фелиси, на которую там, наверху, невозмутимые санитары
натягивали смирительную рубашку.
Пройдет немного времени, малыш Марк, и ты, надеюсь, увидишь свою
бабушку. Если ты заведешь с нею речь о Фелиси, не говори, что она умерла
не в своем уме и что она пила.
"Фелиси? Да никогда в жизни!"
Анриетта столько убеждала в этом меня, брата, целый свет, что в конце
концов сама себе поверила.
Семья должна быть приличной, все должно быть как у людей, чтобы мир
походил на книжку с картинками. И если ты в один прекрасный день
пристанешь к ней с расспросами, побуждаемый, как в свое время твой отец,
любопытством или бессознательной жестокостью, она ответит тебе, склонив,
как все дочки Брю-лей, голову немного влево:
- Боже мой, Марк!
Но ей будет бесконечно больно.

25 апреля 1941. Фонтене-лe-Конт
Меньше недели тому назад тебе стукнуло два года. Вчера я вышел с
тобой в город; из-за эпидемии дифтерита ты не был там больше двух
месяцев.
Едва мы завидели набережную, где стоит дом, в котором мы жили
нынешней осенью и зимой, ты сказал как ни в чем не бывало:
- Марк идет смотреть чайку на воде.
В декабре или начале января холода прогнали с берега чайку, и она