"Жорж Сименон. Я вспоминаю" - читать интересную книгу автора

десять листать старые газеты, дожидаясь очереди, а часом позже выйти и с
холодным отчаянием посмотреть на улицу и на солнце.
Мама моя думала только о своей торговлишке.
А отец думал, что через несколько лет...
Он до последнего дня сохранил безмятежную улыбку, до последнего дня
излучал вокруг себя совершенно ненаигранную жизнерадостность.
С тех пор как я последний раз писал эти записки, прошли месяцы.
Югославия пала под мощными ударами противника; Греция наполовину
захвачена; сотни самолетов каждую ночь бомбят Лондон.
Неизвестно, останется ли завтра хоть что-нибудь из того, что было
раньше; и сейчас, когда в муках рождается мир, в котором тебе придется
жить, я цепляюсь за хрупкую цепочку, связующую тебя с теми, из чьей
среды ты вышел, с миром маленьких людей,- теперь они беспорядочно
мечутся, как и ты будешь метаться завтра, в поисках выхода, цели, смысла
жизни, пытаясь понять, что это такое - счастье и несчастье, надежда и
безмятежность.
Была в магазине "Новинка" крошечная продавщица, малокровная и
чувствительная, с копной растрепанных волос; был в конторе Майера
молодой человек ростом метр восемьдесят пять и с красивой походкой, по
прозвищу Длинный Дезире.
Было это в те времена, когда люди боялись войны и Национальная
гвардия стреляла в забастовщиков, добивавшихся права объединяться в
профсоюзы.

22 апреля 1941, Фонтене, замок Тер-Нёв
Гийом сходит с поезда на вокзале Гийемен, с потоком пассажиров
пробирается к выходу, выныривает на залитую солнцем площадь и там на миг
застывает, блаженно зажмурившись.
Сейчас часов девять, не больше. Из Брюсселя он уехал очень рано,
когда его магазин зонтов и тростей был еще закрыт. Гийом заходит в
парикмахерскую напротив вокзала, там его укутывают с шеи до пят в
белоснежный пеньюар, а он сдержанно улыбается в зеркало своему
отражению.
Выйдя из парикмахерского салона, он чувствует, что солнце сияет
специально для него - чтобы освещать его бежевое пальто, сшитое по
последней моде, короткое, как говорится, до пупа; чтобы отражаться в его
лаковых ботинках, длинных, остроносых, со светлыми гетрами; чтобы играть
на золоченом набалдашнике его трости, на массивном золотом кольце, на
рубиновой булавке в галстуке...
Гийом благоухает лавандой. Свежевыбритые щеки слегка припудрены.
Указательным пальцем он небрежно подкручивает кончики усов, благодаря
ухищрениям косметики твердых, как пики.
В его карих, блестящих глазах та же детская жизнерадостность, что у
Дезире.
Он проходит несколько шагов. Официанты протирают мелом окна кафе и
ресторанов. Вокруг сплошное мытье.
В девять часов утра Льеж моется, и Гийом, сам чистый, как стеклышко,
вдыхает этот вкусный запах утренней свежести.
Он мог бы дойти до конторы Дезире - это в двух шагах от вокзала, но
Дезире не способен оценить брата во всем великолепии. Можно наведаться в