"Жорж Сименон. Дождь идет" - читать интересную книгу автора

Самое большое впечатление на меня производил конец службы, когда
орган звучал в полную мощь своих труб, с басами и тремоло, нравилось мне
также долгое шарканье ног по каменным плитам, резкость дневного света,
вдруг ударявшего в глаза на паперти, собиравшиеся группками, знакомые
люди, дожидавшиеся друг друга.
Но сегодня все вдруг устремились к дощатому забору, где бок о бок
висели два объявления. Одно было то же, что и наклейное на стене рынка.
Второе... Мне пришлось протискиваться, но здесь уж никто не уступал
дорогу, всем хотелось поскорее прочесть, люди становились на цыпочки, и
временами я уже не знал, в какую сторону ткнуться.
- Это точно он, - подтвердил кто-то. - Я его помню, когда он еще
служил у страхового агента Берне...
Наконец я пробрался в первый ряд и стал под самым объявлением,
повешенным настолько высоко, что мне было плохо его видно. Дамское боа
щекотало мне щеку, я даже до сих пор помню запах меха.
НАГРАДА В 20000 ФРАНКОВ... Слово в слово, как на первом объявлении.
Но здесь крупными буквами значилось имя и, главное, была фотография.
ТОМУ, КТО УКАЖЕТ МЕСТОПРИБЫВАНИЕ ГАСТОНА РАМБЮРА...
Кто-то позади меня бросил:
- Не такой он дурак, чтобы здесь прятаться... И после того случая
сомневаюсь, что несчастная мать...
Я впился глазами в портрет и, помнится, был страшно разочарован. И
это отец моего друга Альбера?
Тогда я еще не знал, что такое антропометрический портрет и какая
бандитская физиономия получается даже у самого честного человека.
Воротничка на нем не было. Из распахнутой на шее рубашки торчал кадык.
Лицо какое-то все перекошенное, особенно кривым казался нос. Можно было
подумать, что он неделю не брился, и глаза под густыми черными бровями
глядели мрачно.
Я увязался за толпой. Меня несло, как поплавок. Как всегда один, руки
в карманах коротких штанишек, в распахнутом ратновом пальто с
позолоченными пуговицами, я то забегал вперед, то останавливался, глазел
на прохожих, на витрины, иногда наподдавал ногой камень или комок
бумаги, но все время неотступно думал об Альбере.
Отец, вероятно, в парикмахерской: когда он не выезжал в воскресенье
на ярмарку или рынок, то никогда не упускал случая туда зайти. В церковь
он пойдет к поздней обедне, начинавшейся в половине двенадцатого, и за
обедом от него будет пахнуть бриллиантином.
Казалось, вот-вот пойдет дождь. Зашлепали крупные капли; они словно
бы падали не с неба над городом, их будто несло откуда-то издалека, с
моря. Но, едва разрисовав булыжник темными пятнами, дождь перестал.
В раковине играл военный оркестр, уличные мальчишки, расталкивая
взрослых, гонялись между стульями.
Как всегда по воскресеньям, к обеду подали курицу. Теперь я уверен,
что отец после обедни заходил в кафе выпить аперитив: от его усов пахло
по-особенному - спиртным и сладким.
- Несчастная женщина, сколько ей пришлось перестрадать...- вздыхала
матушка, разрезав курицу и выкладывая куски на тарелку.- По-твоему, он
мог спрятаться здесь?
- Его видели в Гавре! - вмешалась успевшая прочитать газету тетя