"Жорж Сименон. Дождь идет" - читать интересную книгу автора

вечно грязные столы садились перекусить огородники, возчики, крестьянки,
и в набитом людьми зале стоял гул голосов и густой запах пищи.
Я увидел, как приближалась четверка людей. Все, кроме одного, были
мне незнакомы, но я сразу почувствовал всю необычность их появления на
рынке. Один, длинный и худой, в пальто безупречного покроя и с моноклем,
был, видимо, важное лицо. Шагавший рядом с ним толстый коротышка,
жестикулируя, что-то объяснял. Другие двое, попроще, держались несколько
поодаль, будто ожидая приказаний.
Они пробирались сквозь рыночную толчею, стараясь не запачкаться, и,
поискав местечко потише, остановились все четверо под часами, то и дело
поглядывая в сторону мучного лабаза.
Дважды или трижды длинный с моноклем доставал из кармана часы и
нажимал пружину, отчего крышка резко отскакивала.
Где пропадала тетя Валери? В эту минуту ее не было возле меня. Скорее
всего, она была в уборной, куда спускалась дважды в день, всегда в
определенный час, и откуда выходила со счастливым вздохом.
Еще взгляд на карманные часы. Я, со своей стороны, посмотрел на
большие рыночные - они показывали без одной или двух восемь. Длинный
худой подал знак. Толстый коротышка в сопровождении двух других двинулся
с места, лавируя между корзинами и прилавками; одного из своих спутников
он оставил на тротуаре перед мучным лабазом, а со вторым вошел в
примыкавший к лавке узкий коридор, откуда лестница вела к моему другу
Альберу.
Матушка сказала бы, что стояла кладбищенская погода. Все
серовато-белое, смутное, расплывчатое, нереальное, даже звуки какие-то
приглушенные, не как в другие дни.
Лабазник в черной шелковой ермолке на лысом черепе вышел из лавки и
заговорил с оставшимся на улице человеком. Не знаю, что он ему сказал.
Не знаю, что тот ответил, но он посмотрел на окно полумесяцем мадам
Рамбюр.
И тут, мало-помалу, так незаметно, что я, глядевший во все глаза, не
сумел бы объяснить, как и с чего это началось, прохожие стали поднимать
голову и останавливаться. Не успел я посмотреть на окно Альбера, как
перед домом уже собралась целая толпа.
Черная занавеска была снята. Комнату освещала керосиновая лампа, так
как на втором этаже не было газа. Альбер сидел в своем креслице - такое,
обтянутое гранатовым репсом, кресло мне самому до смерти хотелось иметь.
Он был в кальсончиках, и бабушка натягивала на него штаны.
Только когда она так вот наклонялась, я видел ее всю целиком. Сама
она уже была одета; я ни разу не застал ее непричесанной или в халате.
Она как будто говорит? О чем это они толкуют? Подняла голову.
Вероятно, стучат в дверь? Потом мадам Рамбюр исчезла. Я увидел мужские
ноги, черные штиблеты, черные брюки. Про моего друга Альбера совсем
забыли, он так и остался сидеть в наполовину одетых бархатных штанах.
- Что там такое происходит? - спросила вошедшая в эту минуту тетя
Валери.
Я вздрогнул, будто меня поймали с поличным. Между тем многие
посетители вышли из кафе, и по крайней мере полсотни человек уже стояли
на тротуаре, задрав голову кверху.
- Не знаю...