"Жорж Сименон. Дождь идет" - читать интересную книгу автора

опрокинуто, жираф сломан пополам, а гиппопотам раздавлен, превращен в
порошок.
- Мои звери! - крикнул я. Тетя пробурчала:
- Не приставай ко мне со своими зверями! Нашел тоже время...
Я был вне себя, распетушился:
- Это ты их сломала!
Напрасно тетя солгала, я это сразу почувствовал.
- Мосье Ливе сломал, когда уходил...
- Неправда!.. Это ты... Я знаю, это ты... Ты нарочно!..
Я кричал так громко, что было слышно внизу, и матушка, конечно,
всполошилась.
- Да, нарочно... Ты думаешь, я не знаю, что ты сделала это нарочно...
Я был в этом уверен. Уверен в этом и по сей день. Я представлял себе,
как взбешенная беседой с поверенным тетя Валери встает и, срывая сердце,
пинает ногой игрушки.
К тому же она недолюбливала моих зверей. Еще накануне она злобно на
них пялилась.
- Жером!.. Как ты себя ведешь!..- пролепетала мадемуазель Фольен, не
зная куда деваться.
- Она это нарочно!.. Она... она...
Я искал слова. Но оно так и не пришло мне в голову, и, понимая, что в
своем исступлении делаю глупость, я бросил:
- Грязная скотина!
После чего уже мог дать волю рыданиям и всласть кататься по полу
среди раскиданных игрушек.
Голова и бюст матушки показались над полом. Отдавая себе отчет в
размерах бедствия, она шмыгала носом.
- Не обращайте внимания, тетечка... Обычно...
И она тоже заплакала, а меж тем тетя Валери при помощи мадемуазель
Фольен растегивала шелковое платье и на площади кучками собирался народ.
- А ты, Жером, сейчас же ступай в постель!
- Лучше уж лечь в постель, - всхлипывал я, - чем... чем...
Кажется, проходя мимо тетушки, я попытался лягнуть ее в лодыжку.
Матушка совсем потеряла голову. Она отвесила мне пощечину. Нечаянно она
попала в уголок глаза, и глаз сразу покраснел.
- Идем... Позже попросишь прощения у тети!
- Не стану просить!
Меня пришлось тащить силой. Я топал ногами. Матушка сняла с меня
куртку, штаны, башмаки. Она поворачивала меня, как младенца. Дверь из
спальни в комнату не закрыли.
- Мадемуазель Фольен... Вы будете так любезны спуститься в лавку...
И сейчас еще вижу перед собой лицо матушки, расплывшееся, потому что
гляжу на нее сквозь слезы, и слезы у нее на глазах - слезы волнения, а
может, раскаяния: она впервые меня ударила.
Готовя кровать, она заметила мой покрасневший глаз и совсем
растерялась: смочила в холодной воде лосовой платок, пригнулась ко мне
и, боясь тети, чуть слышно прошептала:
- Я тебе сделала больно?
Я покачал головой и закрыл глаза.
Когда я проснулся, было темно, сквозь полуоткрытую дверь в спальню