"Морис Симашко. Маздак " - читать интересную книгу автора

пропали в траве. И с наставником Пинехасом ходит туда рабыня ритора. Что же
они там...
А тут, во дворе, эта самая рабыня Пула о чем-то разговаривает с ней,
касается ее руки и белого хитона, когда свертывает ковер. Они уже закончили
мытье. Пула налила для нее чистую воду в корыто. Девочка стала туда одной
ногой, старательно отмывает ее от пыли. Совсем белое колено там, куда не
попадает солнце. Еще выше моет она ногу, и он зажмуривает глаза...
Что-то рассыпается в кустах. Он вздрагивает и отлепляет от щеки
черешневую косточку. Пула смеется. Лицо его становится влажным. Но нет,
рабыня ничего не говорит ей. И сама уже не смотрит в его сторону. Обе они
затаскивают ковер за дом, где солнце...
Осторожно выбирается он из колючих кустов, лезет через камни. Неужели
увидела его рабыня ритора?.. У Пулы крепкие ноги, вздернутый нос и
распущенные волосы цвета конского каштана. И пахнет от нее чем-то таким.
Наверное, травой из крепости. На нее всегда оглядываются студенты и толкают
друг друга, а она идет через площадь и не смотрит. Когда рабыня идет так,
плечи у нее двигаются. Может быть, неправда все, что рассказывал про нее
Тыква!..
Через заросший бурьяном ров перебегает он, и вот уже стена академии.
Стершийся от локтей пролом, камни приставлены с этой стороны. Но за стеной
кричит на кого-то мар Бобовай. Нужно бежать к большим воротам, пока нет там
эконома...
Старый Хильдемунд со своей бочкой въезжает во двор. Можно спрятаться за
ней. В мастерской, через которую идти в книгохранилище, слабые и увечные
шьют верблюжьи седла в каникулы. Никто не смотрит на него. Он торопливо
оттаскивает засов с дубовой двери...
Книги лежат рядами, одна на другой, тяжелые, черные. Запах кожи и воска
от них. Но не они нужны, а те, что вытащил утром мар Бобовай из большого
сундука с медным запором. Этих не дают студентам. Даже ему, в помощь эконому
состоящему библиотекарем, пришлось читать их урывками. Все языческие книги
скупают для одного важного перса. Сам мар Бар-Саума отбирает
и отправляет их ему в Ктесифон. Вчера этот перс приехал с войском и
белым слоном, которого везет в подарок от царя царей ромейскому кесарю...
Их все меньше, таких книг, с розовыми, красными, сиреневыми
переплетами, с золотыми и бронзовь[ми женщинами на застежках. Когда за
истинную веру изгоняли академию из Эдессы, ромейские стражники зажгли
костер. Все рукописи без знака креста бросили туда: латинские, греческие и
еврейские...
И пахнут они иначе: чем-то тревожным, волнующим. Он провел рукой по
тусклому пергаменту и вздохнул. Девочку с белыми коленями и родинкой у брови
тоже зовут Еленой. Самое красивое имя было у жены царя греков, про которого
эта книга с обгоревшим углом. Неужели против бога такие прекрасные стихи.
Господь любит поэзию, иначе лишил бы языка царя Соломона. Но ректор мар
Нарсей тоже не позволяет их читать, а только логические и математические
сочинения. Можно еще языческую историю в выдержках...
Следующую рукопись приходится подклеивать. Между строк расползлись
бурые пятна... "Боги построили Рим, и боги хранят эти стены. Что нам Юпитера
гнев, ежели Цезарь здоров!.." Громовым и твердым был язык ромеев-латинян.
Покорности учил Спаситель, и они распяли его...
У персов язык пехлеви другой. Слова кованые и звонкие, как из бронзы.