"Морис Симашко. Гу-га" - читать интересную книгу автора

не слышно. И слева, где гремело накануне, теперь тишина. Видно, бой там тоже
прекратились.
- Нет, дальше не пойдут наши, пока тут затычка. Вот если бы под доты
подлезть, тогда очка правильная!..
Это Даньковец разговаривает с капитаном. Я медленно засыпаю, прижавшись
щекой к почернелому бревну, прикрытый от дождя и от ветра обрушенным
кирпичом, пластами камышовой штукатурки, какими-то досками - всем, что было
когда-то неизвестным мне домом. И другие спят так же, в щелях и проемах,
спрятав головы в мокрые воротники. Сирота вовсе снял шинель и, скорчив в три
погибели свое длинное тело, накрылся ею с головой. Он и в окопе так лежит,
накрывшись и согревая себя дыханием. Это теплей, но я не могу так из-за
запаха, пропитавшего все мое тело.
- Я так это вижу, капитан, что на "гу-га" придется брать. Ночью
посигналим им. Чтобы понимали, кто перед ними тут!
Про что это говорит Даньковец?.. Гу-га" Я уже сплю, мне тепло, даже
жарко.
- Очка правильная!.. Гу-га"
Когда машина чертит костылем серую корку такыра, легкая и горячая пыль
мешками взлетает к небу. Ветер от винта подхватывает ее и стеной гонит в
нашу сторону. Нам на это плевать. Мы спим вповалку прямо в этой сухой пыли,
спустив с плеч комбинезоны, а то и просто в трусах, подложив под головы
раскаленные кирзовые сапоги. Когда задерживается какая-нибудь машина для
профилактики или на заправку, всг спешат к ней, под плоскости.
Нигде больше нет тени. Пауки с раздвоенным туловищем в ладонь величиной
бегают вокруг нас по своим делам. Густо-рыжая шерсть на их спинах и лапах.
Говорят, что укус их смертельный, особенно если рядом кладбище, так как они
переносят трупный яд. Но, хоть тысячи нор их тут, фаланги никого еще у нас
не кусали. Скорей блохи донимали весной, когда жили мы при разлетке на
пустующем конезаводе. Это особенные, азиатские блохи, они огнем обжигают
ноги, едва спрыгнешь без сапог на земляной пол.
- Тираспольский" всех вас в душу!
Очумелый, открываю глаза, вижу над головой серебряный перкаль с пыльной
красной звездой. Встаю шатаясь. Ну как же, командир отряда Чистяков - он
стоит в особенной летной стойке, чуть расставив крепкие ноги в легких, из
серого брезента сапогах. Такая сейчас мода у летчиков, и все - даже старшина
Паломарчук из столовой и сержанты в БАО{18} - шьют себе брезентовые сапоги.
Старший лейтенант матерится громко и беззлобно, как бы напоминая о том
высшем, что объединяет всех нас в этом роде войск. Это не казенный, а
какой-то совсем другой призыв к дисциплине, без которой у нас нельзя. Народ
у нас здесь серьезный. Другому бы, пожалуй, и подвесили за командирское
недержание речи. Не здесь, а где-нибудь вечером на гражданской территории,
но тут иная плоскость отношений.
Ну да, я старшина летной группы. По правилу, пока своя машина в зоне,
остальные должны сидеть в квадрате с планшетами в руках и записывать
замеченные недочеты в выполнении товарищем летной задачи. Но ведь сорок один
в тени! И вчера я с проводов после танцев пришел только в два, а в полпятого
уже был здесь, на разлетке. К тому же мы давно уже летаем самостоятельно и
кому тут нужно такое наблюдение. Все это - в том числе и про танцы - хорошо
знает Чистяков.
- Баню тут развели. Еще бы шайки вам на полеты, кое-что полоскать!