"Морис Симашко. Гу-га" - читать интересную книгу автора

Капитан смотрит в бинокль. Рядом с ним Даньковец - полез на бруствер и
высматривает что-то свое:
- А скажи, дядя, что там у него? Справа от орудия, где колья?
- Ни, туда не совайся. Мины на каждом метре. Везде у него тут мины. И
искатель их не возьмет. Тут в болоте кругом железо пополам с торфом. Полтора
года идут бои.
- Я зимой тут был, пушки этой не было, - говорит Даньковец.
- Зимой? - Сержант внимательно смотрит на него. - Я ж и говорю, весной
оно потонуло. Думал он, что еще твердо там, на болоте.
Тянусь, смотрю через мокрые ветки маскировки и в первый раз вижу это
поле. В серых полосах дождя оно, черное, с бурыми пятнами. Где-то в середине
поле совсем бурое: хорошо видны штабеля оплывшего торфа, фундамент какого-то
строения, утонувшее орудие колесом вверх, сгнившие колья с остатками
проволоки. И какие-то окопчики - черточки тут и там перед самыми этими
кольями. Дальше все теряется в дожде, и только где-то в тумане темнеет
косогор, на нем снова полоса поднявшегося леса. Будто гигантская яма в земле
километра полтора шириной и в длину километра два. Ничего, никакого
движения. И вдруг ощущаю запах, странно удушливый, ни с чем не сравнимый. Он
идет от этого поля. Дурнота подкатывается к горлу. Ищу глазами: что же это
может так пахнуть?
- От здесь и есть тот самый выступ, никак его не возьмешь, -
рассказывает сержант. - Там, на возвышении, у него доты такие, что никакая
артиллерия не берет. А к ним невозможно подлезть. В болоте, где твердые
места, пулеметные точки, и минировано все как есть. Когда снизу сунешься к
ним, он сверху бьет, на колени даже не встанешь. Танки, технику, опять-таки,
не используешь из-за болота. Считай, сколько времени укрепляли они тут. Даже
в газетах все одно и то же направление вот уж полтора года указывается. А
из-за этого выступа и на других участках нельзя далеко продвигаться. Вот и
сейчас: полыхали, полыхали и встали. Целый фронт тут тянем"
На той стороне гулко стучит пулемет. Видно, крупный калибр: где-то
сзади пуля с тяжелым стуком ударяет в дерево.
- Это он для порядка, с той стороны. Снизу, с болота, он попусту не
бьет, маскирует себя, - говорит сержант.
Мы все стоим и смотрим. Из веток маскировки, где проход в бруствере,
головой и плечами вперед вываливается к нам какая-то фигура, медленно
разгибаясь встает на ноги. Ноги, руки - все у человека в бурой грязи, так
что и не видно под ней ватного бушлата. И лицо бурое с синими, сведенными
холодом губами. Относительно чистый лишь автомат ППШ, что держит боец на
весу.
- Хлопцы в секрете находились, где ваше место будет, - поясняет
сержант. - Там старые лазы. От прежнего еще остались.
Второй человек вываливается в окоп, третий. От них исходит тот же
запах: резкий, невыносимый.
- Все, Андрушак? - спрашивает сержант.
- Все.
- Тогда пошли.
Сержант с бойцами уходит. Мы наблюдаем, как на их место устраиваются
эти, в суконных гимнастерках: оттирают от смазки пулеметы, прилаживают их к
амбразурам, проверяют прицелы. Солдаты прилежные, знают дисциплину. На нас
они как-то не обращают внимания, будто и нет нас совсем.