"Морис Симашко. Гу-га" - читать интересную книгу автора

Капитан Правоторов и наши офицеры едят с нами.
- Теперь отдыхать, - говорит капитан.
Ложимся где попало: на нарах, где есть место, на полу. Новые, видно,
отдохнули, держат себя шумно, как дома. Особенно Даньковец. С нашим
капитаном он ведет себя, как старый знакомый, зовет его на "ты". Они сидят
вместе, долго о чем-то говорят.
- Так ты с Одессы, Тираспольский! - громко говорит мне Даньковец,
возвращаясь от капитана. - Большой фонтан знаешь? Как Леня в концерте фронту
поет: "Моряк не плачет и не теряет бодрость духа никогда".
Меня коробит от его нахальства, от грубого хриплого голоса, а главное,
от того, как он давит на слова. Я молчу, но он как будто не видит этого.
- Песни родные знаешь? - Даньковец придвигается ко мне плечом, кладет
мне на колено руку с короткими пальцами, синий пароход с маяком у него на
запястье. - "На Фун-дук-леев-ской открылася пив-вная"" Вот настоящая песня -
наша, одесситская!
Родился и вырос я, что называется, в Одессе. Жил на Канатной угол
Греческой. Не будет настоящий одессит говорить с таким нажимом, лишь чуть
смягчит нужное слово. На Молдаванке и Пересыпи, даже на Второй линии
Чубаевки так не говорят. По тому, как играют под Одессу, как раз и
определяют жлоба необразованного. В Одессе говорят вежливо" И что это такое
- "одесситская"? Это в Раздельной даже так не скажут, за сто верст от
Одессы. А Фундуклеевская, что он поет, так это в Ростове или в Киеве тоже,
кажется, есть такая улица"
Даньковец хлопает меня по колену:
- Мы тут, Боря, им такую заваруху закрутим!
Валька Иванов прозрачно смотрит на него вроде бы даже с уважением.
- Выходи строиться, получать оружие!..
Наматываем не успевшие просохнуть портянки, выходим наружу. По списку
выдают нам винтовки, что лежат кучей на брезенте, записывают номера.
Винтовки тоже старые, с обтершимися до голого дерева прикладами. Потом
раздают обоймы - по три на человека.
- Не заряжать! Не заряжать! - чужой лейтенант отчаянно машет рукой.
Кладем обоймы в подсумки, прилаживаем ремни.
- Огурцов бы пару десятков! - говорит Даньковец и вопросительно смотрит
на офицеров.
- Не положено. Только стрелковое оружие, не автоматическое, - отвечает
местный капитан. - Сам знаешь.
Даньковец усмехается:
- Ладно, придумаем что-то сами!
Теперь мы идем уже без охраны, только впереди, рядом с нашим капитаном,
их лейтенант. Зато сзади нас идет рота при полном снаряжении, с автоматами,
пулеметами, с выдвинутым в обе стороны боевым охранением. Едет еще полевая
кухня. На ней повар-сержант и наши пацаны. Они закрылись от дождя брезентом
и выглядывают из-под него будто мыши.
Теперь явственно слышится гром слева.
- Это у Григорьева в дивизии, - говорит Даньковец, шагая рядом с
капитаном Правоторовым. - Третий день наступают.
- Тут как?
- Здесь пока тихо. Но, если нас сюда, значит, тут и начнем.
- Пора.