"Клиффорд Саймак. Почти как люди." - читать интересную книгу автора

историей, я бы сам решил, что у этого парня не все дома.
Прежде чем к кому-нибудь обращаться, мне необходимо собрать больше
доказательств. Я должен выяснить все до конца. Чтобы я мог сообщить, кто
этим занимается, как и с какой целью, причем разузнать об этом я должен
как можно скорее. Я уже решил, с чего начать - с Флетчера Этвуда. Где бы
он ни был, его нужно найти. О нем мне были известны два факта: у него не
было телефона, и несколько лет назад он купил усадьбу "Белмонт" в
предместье Тимбер Лейн. Правда, не совсем ясно, жил ли он там
когда-нибудь, но тем не менее с этого можно было начать. Даже если его
сейчас там нет, даже если его там вообще никогда не было, не исключено,
что какая-нибудь найденная в доме мелочь может навести на его след.
На моих часах было без четверти семь - пора было ехать за Джой, и у
меня уже не оставалось времени на переодевание. Чтобы Джой не ворчала, я
надену чистую рубашку и сменю галстук, а остальное сойдет и так. В конце
концов, не кутить же мы собрались - мы ведь ехали просто поужинать.
Войдя в спальню, я не стал включать лампу - из двери гостиной сюда
падала широкая полоса света. Из ящика туалетного столика я достал рубашку,
сорвал с нее целлофановую упаковку, в которой она была доставлена из
прачечной, и вытащил из нее картонную прокладку. Встряхнув рубашку, я
бросил ее на спинку стула и направился к стенному шкафу за галстуком. И,
уже потянув к себе дверцу, я вдруг сообразил, что здесь темно и нужно
включить свет, иначе я не смогу выбрать галстук.
Я успел приоткрыть дверцу шкафа на какой-нибудь фут, а вспомнив про
свет, я снова закрыл ее. Сам не знаю, почему я так сделал. Ведь, отойдя на
секунду к выключателю, я вполне мог бы оставить шкаф открытым.
И за то мгновение, пока он был открыт, я увидел, или почувствовал,
или услышал - уж не знаю, как объяснить это ощущение, - что в темноте
шкафа что-то копошится. Словно в нем меня поджидала ожившая одежда; словно
галстуки на вешалке превратились в змей, висевших неподвижно как галстуки,
до той поры, пока не наступит время нанести удар.
Если б я попытался захлопнуть дверцу только после того, как заметил в
шкафу какое-то движение, пожалуй, было бы уже слишком поздно. Но я закрыл
ее вовсе не потому, что там что-то двигалось. Я начал закрывать дверцу еще
до того, как в шкафу что-то зашевелилось, - во всяком случае, раньше, чем
это дошло до моего сознания.
Я попятился через всю комнату - подальше от этого кошмара, который
корчился и извивался за дверцей шкафа, и в душу мне ворвался ужас, тот
отчаянный, клокочущий ужас, который охватывает человека только тогда,
когда на него с ненавистью оскаливается его собственный дом.
Но несмотря на этот леденящий кровь ужас, я все-таки пытался убедить
себя в том, что тут какая-то ошибка: может случиться все, что угодно,
только не это. Ваш стул может вырастить челюсти и укусить вас, когда вы на
него присядете; у вас из-под ног смогут предательски уползать коврики; на
нас может напасть ваш собственный холодильник; но ничего подобного не
может произойти со стенным шкафом. Ведь шкаф - это как бы часть человека.
Человек хранит в нем свою вторую, искусственную кожу, и поэтому со шкафом
у него более близкие, более интимные отношения, чем со всей остальной
обстановкой его жилья.
Но даже в тот момент, когда я, пытаясь свалить все на свое больное
воображение, убеждал себя, что этого не может быть, из-за закрытой дверцы