"Клиффорд Саймак. Вы сотворили нас" - читать интересную книгу автора

вместе, а в одиночку никогда. Река была слишком опасной для десятилетнего
мальчика. Совсем другое дело ручей - разумеется, если я обещал быть
осторожным.
Ручей был другом, сверкающим летним другом, а река таила в себе
волшебство. "И это волшебство сохранилось, - подумал я, - волшебство,
связывающее детские мечты со временем. И вот наконец я снова здесь; я еще
поживу здесь..." И только в этот момент я понял, что в глубине души все
время боялся: если прожить рядом с ней слишком долго, то можно узнать ее
слишком хорошо, настолько, что волшебство исчезнет, и она превратится
просто еще в одну реку, бегущую по земле.
Все вокруг было тихо и мирно - такие мир и тишину можно теперь
отыскать лишь в немногих захолустных уголках земли. Здесь человеку хватит
времени и места, чтобы поразмыслить, не опасаясь вторжения радиоголосов,
вещающих о новостях коммерции или мировой политики. Натиск прогресса едва
коснулся этих краев.
Едва коснулся, предоставив им жить со своими старыми идеями. Эти
места не знают, что Бог умер; в маленькой церкви в верхней части поселка
священник по-прежнему может проповедовать о пламени и сере, а паства будет
восхищенно внимать каждому его слову. Это место не ведает социальной вины;
здесь все еще верят, что человеку надлежит и подобает трудиться, чтобы
заработать на жизнь. Это место не согласилось с дефицитным бюджетом и
таким образом сдерживало рост налогов.
Добродетели некогда полезные и надежные, но - увы - не сопоставимые с
современностью. И все же, подумал я, не погребенные в обыденности внешнего
мира, а сумевшие избежать не только материальной обыденности, но также
интеллектуальной, моральной и эстетической заодно. Здесь живут люди, все
еще способные верить - в мире, который верить перестал. Живут, все еще
крепко держась за определенные ценности - в мире, где ценностей стало
совсем мало. Живут, все еще держась за привычные основы существования и
образа жизни, в то время как большинство людей во всем мире давно
ударилось в цинизм.
Я осмотрел комнату - простую, маленькую, яркую и чистую, с минимумом
мебели, панелями на стенах и без ковра на полу. Монашеская келья, подумал
я, и так оно и должно быть - ведь человек тем меньше работает, чем больше
окружает его удобств.
Мир и спокойствие, подумал я, но как же быть с гремучими змеями?
Может быть, эти мир и спокойствие - лишь обманчивая поверхность, как вода
мельничной запруды, скрывающая стремительность водоворота? Я вновь увидел
ее - грубую, словно высеченную из кости голову, нависшую над моим лицом, и
вспомнил, как застыло в страхе тело.
Кому понадобилось задумывать и осуществлять столь странную попытку
убийства? Кто это сделал, как - и почему жертвой должен был оказаться
именно я? Зачем понадобились эти две неотличимых друг от друга фермы? И
что же думать о Снаффи Смите, о застрявшей машине, которая на самом деле
вовсе и не застревала, и о трицератопсе, появившемся и тут же исчезнувшем
без следа?
Я сдался. Ответов не было. Единственно возможное объяснение сводилось
к тому, что в действительности ничего этого не происходило; но я был
уверен в обратном. Допускаю, что человек может вообразить себе что-то одно
из этого набора - но не все вместе, разумеется. Я понимал, что какое-то