"Роберт Силверберг. Валентин Понтифекс" - читать интересную книгу автора

чтобы вся семья спала одновременно, она не могла. Старший сын знал, что
должен бодрствовать первые шесть недель ежегодного зимнего отдыха матери;
на оставшиеся шесть за главу семьи оставалась старшая дочь. Среди
остальных членов Аксимаан Трейш распределяла время спячки в соответствии
со своими представлениями о потребностях плантации. Никто никогда не
задавал ей вопросов. Даже в молодости - а это было невероятно давно, когда
Понтифексом был Оссьер, а Замком владел Лорд Тиверас - именно к ней в
тяжкие времена обращались за советом ее отец и супруг. Она пережила обоих,
а также кое-кого из своего потомства, и множество Короналов сменилось на
Замковой Горе за это время, а Аксимаан Трейш все жила. Ее толстая
чешуйчатая кожа лишилась глянцевого блеска и от возраста приобрела
фиолетовый оттенок, извивающиеся змееподобные волосы сменили иссиня-черный
цвет на бледно-серый, холодные немигающие глаза помутнели, но все равно,
она по-прежнему неутомимо выполняла свои обязанности по хозяйству.
Кроме риса и лусавендры, на ее земле нельзя было вырастить ничего
стоящего, да и это давалось с трудом. Дождевые бури далекого севера легко
проникали в провинцию Дулорн через огромную трубу Рифта. Хотя сам город
Дулорн располагался в сухой местности, обильно поливаемая и хорошо
осушаемая зона к западу от него отличалась плодородностью почвы. Но район
вокруг долины Престимион к востоку от Рифта представлял собой совершенно
другой тип местности - болотистой и сырой, с вязкой голубоватой грязью
вместо почвы. Однако при тщательном планировании там можно было вырастить
рис к концу зимы - как раз перед весенним паводком, а лусавендру - поздней
весной и еще раз - в конце осени. Никто в этих местах не знал сезонных
ритмов лучше, чем Аксимаан Трейш, и лишь самые шустрые из фермеров
успевали высадить рассаду прежде, чем проносился слух о том, что она уже
приступила к севу.
Несмотря на всю ее властность и авторитет, у Аксимаан Трейш имелась
одна черта, которую народ долины считал непостижимой: она столь
внимательно прислушивалась к советам сельскохозяйственного агента
провинции, будто он был кладезем всевозможных знаний, а она - лишь
ученицей. Два-три раза в год агент выбирался из столицы провинции
Мазадона, совершал объезд по болотистым землям и первую остановку в долине
всегда делал на плантации Аксимаан Трейш. Она размещала его в большом
доме, открывала бочонки искристого вина и крепленого ниука, посылала
внуков на Хавилбов наловить маленьких вкусных хиктиганов, сновавших между
камней на порогах, приказывала разморозить куски мяса бидлака и поджарить
их на огне из поленьев душистого твейла. По окончании застолья она
усаживалась рядом с агентом и до поздней ночи вела беседы о таких вещах,
как удобрения, прививки для рассады, уборочная техника, а ее дочери Хейнок
и Ярнок тем временем записывали каждое слово.
Для всех оставалось загадкой, как Аксимаан Трейш, которая наверняка
больше всех на свете знала о выращивании лусавендры, могла хоть немного
прислушиваться к тому, что говорил маленький правительственный чиновник.
Для всех - кроме ее семьи.
"У нас свои обычаи, и их нужно соблюдать, - говаривала она. - Мы
делаем то же, что и раньше, поскольку раньше это себя оправдывало. Сажаем
Семена, ухаживаем за рассадой, следим за ее ростом, созреванием, собираем
урожай, а потом точно так же начинаем все заново. И если каждый год урожай
не меньше предыдущего, считается, что все сделано хорошо; а на самом деле