"Роберт Силверберг. Трое спасшихся [= Наблюдатели]. Пер. - А.Федоров." - читать интересную книгу автора

испытывал сдержанное удовлетворение от игры своих рук над сложным пультом
управления, используя всю мощь электронной машинерии, несмотря на то, что
был твердо уверен в тщетности поисков. Пару месяцев назад до него
наконец-то дошло, что он играет роль астронавта.
Да. Эта теплая кабина вездехода могла бы быть космической капсулой на
орбите с перигеем в четыре сотни миль. И пусть ягодицы чутко фиксируют
каждый ухаб, зато перед глазами - полный набор ярких сигнальных огней и
крохотных экранов - мальчишечья мечта об антураже астронавта. Ему
нравилась эта игра. И относился он к экспедиции, как к игре.
Но пора было выходить на связь. Фолкнер перекинулся несколькими
фразами с экипажами следующих на север первых двух вездеходов. Один из них
только что прошел Таос, второй крейсировал вблизи испанских поселков по ту
сторону национального парка "Санта-Фе". Переговорил с четырьмя вездеходами
на юге, которые прочесывали пустыню от Сокорро до Ислета. Обменялся
краткими замечаниями с Бронштейном, находящимся в пустынной, всеми
заброшенной местности к югу от Акома-Пуэбло и двигающимся к резервации
Суни. Злополучный метеор ехидно не оставил после себя ничего, стоящего
внимания. Каждый час Фолкнер включал радио- и телемониторы и прослушивал
выпуски новостей. Дикторы очень неубедительно старались успокоить
общественность, что волноваться нечего - сами заметно волновались.
Перестраиваясь со станции на станцию, Фолкнер слышал одни и те же пустые
заверения. Все апеллировали к Келли из Лос-Аламоса. Кто такой этот Келли?
Астроном? Нет, просто один из членов "технического персонала" без
расшифровки того, что это означает. Возможно, привратник. Но средства
массовой информации на всю катушку использовали магическое воздействие
сопричастности к Лос-Аламосу в качестве панацеи для успокоения
взволнованных слушателей. Кроме того, некто Альварес из обсерватории
"Маунт-Паломар" сделал заявление, аналогичное заявлению некоего Мацуока,
известного японского астронома. Видел ли Альварес огненный шар? Ничто в
его заявлении на это не указывало. А Мацуока? Разумеется, нет. И все же
оба рассуждали со знанием дела, красочно описывали различия между
метеорами и метеоритами, сглаживая любое беспокойство гладким потоком
расслабляющей словесной шелухи.
К полуночи правительство наконец-то обнародовало часть информации,
полученной системами обнаружения и спутниками. Да, засекли метеор. Нет,
опасаться нечего. Чисто природное явление.
Фолкнер ощутил тошноту.
Его закоренелый упрямый скептицизм в отношении летающих тарелок можно
было сравнить только с его же закоренелым упрямым скептицизмом в отношении
официальных правительственных заявлений. Если правительство столь
заинтересовано в спокойствии, значит, повод для беспокойства существует.
Эта теорема не требовала никаких доказательств. С другой стороны, хотя
Фолкнер и был хорошо тренирован в интерпретации лживых официальных
заявлений, это никак не вязалось с его глубокой и непреклонной
необходимостью веры в тщетность и пустоту выполняемой им работы. Он не мог
позволить себе поверить в реальность летающих тарелок.
Было уже далеко за полночь. Фолкнер тупо смотрел в массивный затылок
водителя, отделенный от него перегородкой, и изо всех сил старался не
заснуть. Так можно прокататься всю ночь. И в Альбукерке его не ждало
ничего, кроме пустой постели.