"Роберт Силверберг. Наездники" - читать интересную книгу автора

вторник мною овладел Наездник и им не нужно знать, что он ушел до зари в
пятницу. У меня свободный день. Я буду бродить по улицам, разминая
конечности, возрождая тело после насилия.
Вхожу в лифт и выбрасываю все, что случилось. Выхожу в декабрьскую
унылость.
Около меня возвышаются башни Нью-Йорка.
По улице мчатся машины. Водители сидят, нахохлившись, за рулем. Никто
не знает, когда водитель едущей рядом машины будет оседлан. Всегда
какая-то смута в движении, когда появляется Наездник. Из-за этого много
жертв на улицах и на дорогах, но Наездник не погибает никогда.
И я начинаю свою бесцельную ходьбу. Пересекаю Четырнадцатую улицу,
иду на север, прислушиваюсь к мягкому мощному урчанию электрических
подстанций. Вижу парнишку, который бежит трусцой и ощущаю, что он
оседланный. На углу Пятой и Двадцать второй улицы ко мне подходит пузатик,
видно, что богатый. Галстук у него набекрень, из кармана торчит утренняя
"Уолл-Стрит Джорнел". Он хихикает. Высовывает язык. Он оседланный. Я
уклоняюсь от него. Быстрым шагом подхожу к переходу Тридцать четвертой
улицы по направлению к Квинз и останавливаюсь на секунду, чтобы послушать,
как ссорятся две взрослые девушки. Они стоят на краю пешеходной дорожки.
Одна из них - негритянка. Другая толкает ее к поручням. Оседланные.
Наездник не помышляет об убийстве, у него в уме только получить
удовольствие. Дрожащая негритянка высвобождается, падает, поднимается и
бежит. Другая девушка всовывает в рот прядь волос, жует ее и вроде бы
приходит в себя. Выглядит она так, как будто принимала наркотики.
Я отвожу глаза. Не нужно наблюдать, как пострадавший, вроде тебя,
пробуждается к жизни. Это моральные устои оседланных. У нас такое
множество племенных обычаев в эти черные дни.
Я спешу дальше.
Почему я так тороплюсь? Я уже прошел больше мили. И, вроде, двигаюсь
к какой-то цели. Так, как будто Наездник все еще сидит в моем черепе и
понукает меня. Но это же не так. Я знаю. По крайней мере сейчас я
свободен.
Можно ли быть таким уверенным?
Латинское cogito ergo sum [я думаю - значит, я существую (лат.)]
больше не подходит. Мы продолжаем думать, даже оседланные. Мы живем в
тихом отчаяньи, не способные остановить бег жизни, какая бы она не была
страшная и саморазрушительная. Я уверен, что способен различать состояния,
когда во мне Наездник и когда я свободен. А может нет. Может быть, во мне
находится Наездник-дьявол, который вовсе не бросил меня, а просто
передвинулся в мозжечок, подпитывая меня иллюзией свободы и в то же время
побуждая делать то, что он желает.
А вообще, было ли у нас что-либо большее, чем иллюзия свободы?
Но мысль эта беспокоит меня: значит, я оседланный, не ощущая этого. Я
начинаю тяжело потеть, но не из-за быстрой ходьбы. Стой! Тут же стой! Куда
ты должен идти? Та на Сорок второй улице. Вот библиотека. Тебя ничто не
толкает идти вперед. Остановись на секунду, говорю я себе. Отдохни на
ступеньках библиотеки.
Я сажусь на холодные камни и убеждаю себя, что решение принял сам.
Так ли это? Древнейшая проблема: свободная воля против детерминизма.
А форма, в которой она выражена - гнуснейшая. Детерминизм - это сейчас не