"Роберт Силверберг. Царь Гильгамеш" - читать интересную книгу автора

знаем под именем Дильмун. Он также пел нам о войнах моего деда Энмеркара с
Араттой и знаменитую песню о путешествиях Лугальбанды, когда он еще не был
царем. Однажды Лугальбанда вошел в такое место, где воздух был ядовит, и
чуть не расстался с жизнью. Его спасла богиня. Многим из этих песен
Ур-Кунунна научил и меня, он научил меня играть на своей арфе. Он всегда
относился ко мне тепло и нежно и никогда не выказывал нетерпения. Но сейчас,
когда я бежал вприпрыжку рядом с ним, он был каким-то отрешенным; как и все
остальные, он ничего не говорил, и когда я жестом показал ему, что могу
понести его арфу, он почти грубо отстранил меня. Моя мать отозвала меня
назад, туда, в конец процессии, где шла она и пять ее прислужниц.
Мы шли вниз по бесконечным рядам дворцовых ступеней, по улице Богов, по
тропе Богов, которая ведет в округ Эанны, где находятся храмы, и по
множеству ступеней на Белый помост и оттуда, ослепленные отражением
блистательного солнечного света, к храму Энмеркара. На всем протяжении
нашего пути на улицах стояли молчаливые горожане, должно быть, там было все
население Урука.
На ступеньках храма Инанна ожидала, чтобы встретить нас. Я задрожал,
когда увидел ее. С незапамятных времен богиня владела Уруком и всем, что в
нем находится. Я боялся ее власти надо мной. Та, что стояла там, разумеется,
была жрицей Инанны, из человеческого рода, а не сама богиня. Но в те времена
я не знал разницы между ними и думал, что я нахожусь перед самой царицей
небес, дочерью Луны. В какой-то степени так оно и было, поскольку богиня
воплощается в женщину, хотя я не мог по своей молодости понять таких
тонкостей.
Инанна, которая встретила нас в тот день, была старая Инанна, с лицом
ястреба и ужасными глазами. Потом богиня вселилась в более прекрасную
женщину, но и она была не менее свирепа, чем эта. Она была одета в яркий
плащ багряной кожи, натянутый на деревянную раму таким образом, что он резко
взмывал за ее плечами и высоко вздымался над ней. Грудь ее была обнажена и
кончики сосков раскрашены. На руках у нее были медные украшения в форме
змей, ибо змея - это священное животное Инанны. Ее шею обвила не медная
змея, а живая толщиной в два или три пальца. Змея была сонная в этой
страшной жаре и едва высовывала свой черный раздвоенный язык. Когда мы
проходили мимо нее, Инанна обрызгала нас надушенной водой из позолоченного
кувшина, и заговорила с нами тихим певучим шепотом. Она говорила
таинственным языком почитателей Богини, языком тех, кто следует древним
путем. Этот язык существовал на Земле до того, как мой народ спустился на
землю с гор. Все это меня пугало, потому что было серьезно и так необычно.
В огромной галерее храма находился Лугальбанда. Он лежал на широком
ложе из полированного алебастра и, казалось, спал. Никогда он не казался мне
таким царственным: вместо обычной складчатой юбки до колен на нем была
длинная, мантия из белой шерсти и темно-синий плащ, богато затканный
золотыми и серебряными нитями. Золотым порошком была посыпана его борода,
так что она сверкала, как солнечный огонь. Возле его изголовья вместо
короны, которую он носил при жизни, была рогатая корона царя, который вместе
с тем и Бог. Около левой руки лежал его скипетр, украшенный кольцами
ляпис-лазури и мозаикой ярко раскрашенных раковин, а возле его правой руки
был замечательный кинжал с золотым лезвием, рукояткой из ляпис-лазури и
золотыми пластинками, а ножны к нему были сделаны из золотых нитей и
напоминали сплетенные травинки. Возле него на полу грудой были сложены