"Дэниел Силва. Властитель огня ("Габриэль Аллон" #5)" - читать интересную книгу автора

фунтов. Руки этого человека были засунуты в карманы черной кожаной куртки
для автомобильной езды, плечи были слегка наклонены вперед. Он шел легко и,
казалось, без усилий, в ногах его была легкая кривизна, что, по мнению
Ишервуда, всегда присуще людям, которые либо слишком быстро бегают, либо
лихо играют в футбол. На нем были аккуратные замшевые туфли на резиновой
подошве, и, невзирая на непрекращающийся дождь, у него не было зонта. В поле
зрения появилось лицо - вытянутое, с высоким лбом и острым подбородком. Нос
был словно вырезан из дерева, челюсти - широкие и выступающие, а в зеленых
неспокойных глазах было что-то от русских степей. Черные волосы были коротко
острижены, с сединой на висках. Такое лицо могло принадлежать человеку
многих национальностей, а Габриэль к тому же обладал лингвистическими
способностями, что они использовал во благо. Ишервуд никогда не знал, кто
перед ним, когда Габриэль открывал к нему дверь. Он был никем, он жил нигде.
Он был Вечным жидом, странствующим по миру.
Совершенно неожиданно он оказался рядом с Ишервудом. Он не поздоровался
и продолжал держать руки в карманах куртки. Манеры, приобретенные Габриэлем
во время работы на Шамрона в засекреченном мире, не годились для
функционирования в мире открытом. Он оживлялся, лишь когда играл в какую-то
игру. В те редкие минуты, когда посторонний человек видел настоящего
Габриэля, каким видел его сейчас Ишервуд, перед ними представал тихий,
мрачный и патологически застенчивый мужчина. Люди чувствовали себя на
редкость неуютно в его присутствии. Это был еще один дар из многих дарований
Габриэля.
Они прошли через вестибюль к столу регистратора.
- Кто мы сегодня? - тихим голосом спросил Ишервуд, но Габриэль просто
нагнулся и написал в книге регистрации нечто неразборчивое.
Ишервуд забыл, что Габриэль был левшой. Расписывался левой рукой,
кисточку держал правой, а нож и вилку - обеими руками. А свою "беретту"? По
счастью, Ишервуд не знал ответа на этот вопрос.
Они поднялись по лестнице - Габриэль рядом с Ишервудом, тихий, как
охранник. Его кожаная куртка не шуршала, его джинсы не пели, его туфли,
казалось, плыли по ковру. Ишервуду приходилось плечом касаться плеча
Габриэля, чтобы не забыть, что он все еще тут. На верху лестницы охранник
попросил Габриэля раскрыть кожаную сумку, которая висела у него на плече.
Габриэль расстегнул молнию и показал содержимое: козырек из Биномага, лампа
ультрафиолетового света, инфраскоп и сильный галогеновый фонарь. Охранник,
удовлетворив свое любопытство, жестом показал, что они могут пройти.
Они вошли в зал продаж. На стенах висели и на покрытых бязью
пьедесталах стояли сотни картин - каждая была освещена тщательно
сфокусированным светом. Среди работ бродили группами торговцы - "настоящие
шакалы, - подумал Ишервуд, - обгладывающие кости в поисках вкусных
кусочков". Одни стояли, чуть ли не прижавшись лицом к картинам, другие
предпочитали смотреть издали. Складывались мнения. Речь ведь шла о деньгах.
Калькуляторы сообщали о потенциальной выгоде. Это была невидимая сторона
мира искусства - сторона, которую так любил Ишервуд. А Габриэль, казалось,
ничего этого не видел. Он продвигался как человек, привыкший к хаосу
восточного базара. Ишервуду не надо было напоминать Габриэлю, чтобы он не
высовывался. Это получалось у него само собой.
Джереми Крэббе, одетый в твид директор отдела Старых Мастеров в
Бонхэмс-хаусе, стоял возле пейзажа французской школы, зажав пожелтевшими