"Дэниел Сильва. Убийство в Вене ("Габриель Аллон" #4)" - читать интересную книгу автора

Клайна. "Австриец старой закалки, если вы знаете, что я хочу сказать, мистер
Аргов". В его походке чувствуется высокомерие, что побуждает Клайна опустить
газету. Официант спешит через весь зал, чтобы встретить его. Официант
стискивает руки, переминается с ноги на ногу, точно школьник, которому не
терпится пописать. "Добрый вечер, герр Фогель. Так приятно вас видеть
сегодня. Я уж думал, вы сегодня не появитесь. Ваш обычный столик? Попробую
угадать: "Айншпеннер"? А как насчет чего-нибудь сладенького? Мне говорили,
что сегодня замечательный "Захерторте", герр Фогель..."
Тут пожилой мужчина произносит несколько слов, и Макс Клайн чувствует,
как у него леденеет спина. Это же тот самый голос, что приказывал ему играть
Брамса в Аушвице, тот же голос, что спокойно спрашивал у его товарищей по
заключению, какую пьесу играют, а не то... И сейчас перед ним стоял этот
убийца, здоровый и благополучный, и заказывал в кафе "Централь" "Айншпеннер"
и "Захерторте".
- Я почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота, - сказал Клайн. - Я
бросил деньги на столик и выскочил на улицу. Взглянул в окно и увидел, что
чудовище по имени герр Фогель читает газету. Такое было впечатление, будто
мы вовсе и не встречались.
Габриель удержался и не спросил, почему Клайн мог быть так уверен, что
мужчина из кафе "Централь" был тем человеком, которого он видел в Аушвице
шестьдесят лет назад. Но прав или не прав Клайн, было не столь уж важно по
сравнению с тем, что произошло потом. Габриель не собирался сидеть и ждать
дальнейшего разворота событий - во всяком случае, не в три часа ночи,
поэтому он взял бразды правления в свои руки.
- И поняв это, что же вы предприняли, герр Клайн?
- Как вы могли предположить, я стал регулярным посетителем кафе
"Централь". Вскоре и ко мне стали обращаться по имени. Вскоре и у меня
появился мой обычный столик, как раз рядом с досточтимым герром Фогелем. Мы
начали желать друг другу доброго дня. Иногда, прочитав газеты, мы
обменивались соображениями о политике или международных событиях. Несмотря
на возраст, ум у него был острый. Он сообщил мне, что занимается бизнесом,
какими-то там инвестициями.
- И когда вы все это узнали, попив рядом с ним кофе, вы пошли к Эли
Лавону в "Рекламации за период войны и справки"?
Клайн медленно кивнул.
- Он выслушал меня и пообещал вникнуть. А пока попросил меня не ходить
больше пить кофе в кафе "Централь". Я был против. Я боялся, что Фогель опять
ускользнет. Но поступил так, как просил ваш приятель.
- А что дальше?
- Прошло две-три недели. Наконец мне позвонили. Это была одна из
девушек, работавших в конторе, - американка по имени Сара. Она сообщила, что
у Эли Лавона есть для меня новости. И попросила прийти в контору на другое
утро в десять часов. Я сказал, что приду, и повесил трубку.
- Когда это было?
- В день взрыва.
- Вы что-либо рассказали об этом полиции?
Клайн отрицательно покачал головой.
- Мистер Аргов, я не слишком люблю австрийцев в форме. А кроме того, я
хорошо знаю, насколько плохо моя страна занимается преследованием военных
преступников. Поэтому я молчал. Я пошел в венскую Общую больницу и стал