"Дэниел Сильва. Убийство в Вене ("Габриель Аллон" #4)" - читать интересную книгу автора

холодно. Ветер гнал снег, и окрестные поля были накрыты сверкающим одеялом
снега. До слуха Габриеля долетали обрывки немецкого с венским акцентом. В
противоположность многим своим соотечественникам Габриель не чувствовал
раздражения, слыша немецкую речь. Немецкий был его первым языком и оставался
языком его снов. Он в совершенстве владел им и говорил, как его мать, с
берлинским акцентом.
Он дошел до начала очереди. Подъехал темно-синий "мерседес", и, прежде
чем сесть на заднее сиденье, Габриель запомнил регистрационный номер машины.
Он поставил сумку на сиденье и назвал шоферу адрес на расстоянии нескольких
улиц от отеля, где забронировал себе номер.
Через две-три минуты появился характерный силуэт Вены - огромное
"чертово колесо" над парком Пратер, ярко освещенный шпиль собора Святого
Штефана, царящий над Внутренним городом. В противоположность большинству
европейских городов Вена осталась неиспорченной и не зараженной
урбанистической болезнью. В самом деле, в ее внешнем виде и стиле жизни мало
что изменилось по сравнению с прошлым веком, когда она была административным
центром империи, охватывавшей всю Центральную Европу и Балканы. До сих пор
можно было посидеть днем за пирожным со сливками "У Демеля" или за кофе, не
спеша просматривая газету, "У Латманна" или в кафе "Централь". Во Внутреннем
городе лучше было забыть об автомобиле и передвигаться на трамвае или пешком
по сверкающим чистотой тротуарам вдоль домов в готическом стиле или стиле
барокко и шикарных магазинов. Мужчины до сих пор носят здесь костюмы из
лодена и тирольские шляпы с пером; женщины до сих пор считают модным ходить
в платьях с облегающим лифом и широкой юбкой. Брамс сказал, что обосновался
в Вене, так как предпочитал работать в деревне. "Вена так и осталась
деревней", - подумал Габриель. С чисто деревенским презрением к переменам и
деревенской неприязнью к пришлым людям. Для Габриеля Вена всегда будет
городом, где обитают призраки.
Они подъехали к Рингштрассе, широкому бульвару, опоясывающему центр
города. С мелькавших мимо фонарей Габриелю улыбался красивый Петер Метцлер,
кандидат в канцлеры от крайне правой австрийской национальной партии. Это
было время выборов, и бульвар был увешан сотнями избирательных плакатов.
Хорошо обеспеченная кампания Метцлера явно не скупилась на расходы. Его лицо
было всюду, его взгляда нельзя было избежать. И лозунгом его кампании было:
"Eine Neue Ordnung fur ein Neues Osterreich!" - "Новый порядок для новой
Австрии!" "Австрийцы, - подумал Габриель, - не способны лукавить".
Габриель расплатился с такси возле многоквартирного дома близ Оперы и
прошел пешком небольшое расстояние до узкой улочки под названием
Вайбурггассе. Похоже, никто не следовал за ним, хотя он знал, что опытных
следопытов почти невозможно заметить. Он вошел в маленькую гостиницу.
Консьерж при виде его израильского паспорта принял безутешный вид и
прошептал несколько сочувственных слов насчет "этого жуткого взрыва в
Еврейском квартале". Габриель, войдя в роль Гидеона Аргова, несколько минут
поговорил с консьержем по-немецки, прежде чем подняться по лестнице в свой
номер на втором этаже. В номере был деревянный медового цвета пол и
французские двери, выходящие в затененный внутренний двор. Габриель задвинул
занавеси и поставил сумку на кровать - на самое видное место. Прежде чем
уйти, он пристроил к дверному косяку сигнальное устройство, которое
подскажет ему, входил ли кто-то в комнату в его отсутствие.
Он вернулся в вестибюль. Консьерж встретил Габриеля такой улыбкой,