"Мигель Сильва. Лопе Де Агирре, князь свободы " - читать интересную книгу автора

такая на всю вселенную, царица океана, она благоухала апельсиновым цветом и
мускатным вином, она отражалась в зеркале реки, которая и с гор-то
спустилась лишь затем, чтобы взглянуть на этот город. Ты, Лопе де Агирре,
обретался в грязной ночлежке, спал в самом вонючем предместье Триана, и твой
путь к родному дому лежал через эту помойку, ты должен был выскочить отсюда,
пробиться сквозь тучи зловония и стенания нищих, отбросить мнимых и
настоящих калек, заступавших тебе дорогу, в архивах Торгового дома были
старательно подшиты все твои просьбы и проклятья, но в конце концов терпение
твое лопнуло и ты отправился жить к цыганам.

То, что я докатился до цыганского табора, я, не имеющий ни капли
цыганской крови, дело чистого случая. Старик торговец как-то забрел на наш
двор, ведя под уздцы клячу и намереваясь продать ее по цене, которой она не
стоила, он врал насчет ее возраста, лгал, что она породистая, и клялся,
будто с костями у нее все в порядке. Это был одер, со сбитыми мослами и
выпиравшими лопатками, я прикинул, что он мыкался на этом свете уже лет
пятнадцать, а то и поболее. Барышник по моему виду заключил, что у меня нет
денег на покупку его клячи, по моему взгляду заподозрил, что от природы
дурной мой характер не велит мне ему верить, и даже догадался, что я
порядочно разбираюсь в лошадях. Однако я не вмешался, когда он стал
торговать клячу одному из моих соседей, чванливому сквалыге португальцу, и
более того, помог цыгану сладить дело, согласно кивая головой на все его
лживые заверения. Наше с цыганом взаимное понимание перешло в дружбу, его
зовут Томасом, но он врет, будто имя его Тордильо, мне опротивела грязная
ночлежка, и я был сыт по горло обещаниями, которыми меня каждый день кормили
в Торговом доме, поэтому я сказал Тордильо, что готов отправиться жить с
ними и их лошадьми, цыган не мог в себя прийти от изумления, услыхав такое
от христианина благородных кровей, да еще баска, он расположился ко мне,
хотя мне самому это чувство было мало знакомо, и сказал, что выручку со мной
не разделит, но пожелания мои готов удовлетворить.
Насколько противны мне все французы и андалузцы, настолько же по душе
мне цыгане. И пусть ваша милость не трудится рассказывать, что они
разбойники, я это знаю. Лучше допустите, ваша милость, что кража для них -
не преступление, а способ существования, ремесло, а никакое ремесло не
зазорно и не грешно, кроме разве ремесла шлюх. Равным образом убить себе
подобного - преступление, однако же солдаты убивают на войне или по приказу,
ибо таково их ремесло, и потому господь прощает им грех. Первой работой,
которую предложил мне мой друг цыган, была кража, и хотя "не укради" - одна
из основных заповедей, полученных Моисеем на горе Синай, я охотно пошел с
Тордильо к лачуге еврея-ростовщика, где Тордильо стянул два золотых эскудо и
сколько-то мараведи, в то время как я прогуливался перед лачугой наподобие
часового. Во второй раз я наотрез отказался пойти с ним не из-за религиозных
запретов, а потому,"что нам, баскам, - как бы напыщенно это ни звучало -
ворованные деньги не в радость.
Пусть ваша милость также не трудится убеждать меня, что цыгане склонны
к кровосмесительной любви, это я тоже знаю. Не отрицаю, они допускают
кровосмешение, однако отвергают адюльтер и в этом строго придерживаются
заповедей Ветхого завета. Закон божий запрещает нам желать жену ближнего,
святой Иосиф пострадал, но не пошел навстречу желаниям жены Потифара, однако
ни в одной книге не порицается совокупление с сестрами или даже с