"Мигель Сильва. Лопе Де Агирре, князь свободы " - читать интересную книгу автора

Лопе де Агирре спешивается с кобылы, привязывает уздечку к выступающей
из стены скобе. Хуаниска Гарибай пристраивается в лад его шагам (она выше
тебя на целую голову, ты один раз проверил, когда она оперлась о твою руку,
чтоб перепрыгнуть канаву, и волосы у нее пахнут альбЛакой), и они идут
парочкой по дороге, словно так им на роду написано. Парочка уходит к
одинокому ясеню на отшибе, чтобы взглянуть на снующих ласточек, а может, на
распоротую шкуру вечера.
И вот потемнело небо, онемели птицы, и зазвенели овечьи ботала в
низине. По этим колокольцам всегда узнаешь, взбирается ли овца вверх по
склону или сыплется вниз с обрыва, бредет ли по равнине или стала как
вкопанная. Звон ботала подобен бронзовому пульсу, мелодия его лижет или
ерошит шкуру ночи. Чтобы услышать все до одной капли его мелодии, надо
заткнуть уши - не слушать воркотню времени и гудение собственной крови. Так
слушает эту мелодию Хуаниска Гарибай, стоя совсем близко к Лопе де Агирре,
он вбирает запах ее волос, и Хуаниска Гарибай не сбивается с дыхания, когда
он целует ее в самые губы, и не вздрагивает, когда его руки обнимают ее, а
только слушает, задумчивая и далекая, звяканье колокольцев.
- Я люблю тебя, Лопе де Агирре, - тихо говорит она.

- Не мешайте сидра с наваррским вином, Антон Льамосо, - говорю я ему,
на него не глядя.
Антон Льамосо послушно следует моим советам, и добрым, и дурным. Он
выше меня, сильнее, но ведет себя так, будто я ему указчик. Добровольное
рабство его души началось, видно, после драки, которая случилась у нас на
площади Святой Марины давным-давно, когда мы еще в школу ходили. Антон
Льамосо, волосатый и бровастый, угрюмый и неряшливый, с младых ногтей
походил на медведя, за шкуру которого муниципальные власти дают
вознаграждение в десять дукатов. Его непобедимая рука без перебоев метала
мяч в стену церкви. Мне никогда и мысли не взбредало подраться с ним, потому
как считал, что я родился не для того, чтобы меня избивали. А драться
пришлось в день, когда я меньше всего об этом думал, но уж если кровь мне
ударит в голову, тут мне ни страх, ни опасность нипочем, как говорит мой
дядя Хулиан, я оборачиваюсь Фамонгомаданом с Кипящего озера.
- Карлик Агирре, - сказал мне Антон Льамосо в то воскресенье - Праздник
входа в Иерусалим - на площади Святой Марины, - ты умеешь бить в тамбурин?
- Не называй меня карликом, я не карлик, - ответил я ему.
- Ладно, карлик Агирре, я не буду называть тебя карликом, хотя весь
Оньяте считает, что ты карлик. - И он расхохотался.
И тогда я дал ему кулаком в лицо, хотя он сильнее меня и выше, но кровь
мне ударила в голову, дядя Хулиан. Антон Льамосо набросился на меня, словно
боевой бык, я вмиг оценил свои возможности, ловко увернулся и левой ногой
подставил ему подножку, Антон Льамосо грохнулся головой о мостовую, и,
прежде чем он попытался подняться, я уже пинал его ногами справа и слева по
голове, к несчастью, на мне были подбитые гвоздями башмаки, но я не мог
остановиться, пока он не потерял сознание и не набежали братья из Святого
Мильана и не оторвали меня от него, чтобы я его не убил; Антон Льамосо
неделю провалялся в постели с забинтованной головой и затекшими глазами,
долго не ходил в школу и не разговаривал со мной до самого дня святого
Михаила, а к празднику все быльем поросло, Антон Льамосо не злопамятный, и
мы опять стали друзьями, Антон играет на барабане, а я - на альбоке. Чем