"Александр Силецкий. С чего все это началось..." - читать интересную книгу автора

подходящей питательной среде сразу выпустил корни, которые, как утверждали
ученые, поразительно напоминали нервную систему человека.
Мартын Еврапонтьевич становился знаменитым. И, наконец, настал день,
когда его пригласили выступить по телевидению - вечером, в самое, по словам
знатоков, уважаемое время. "Расскажите все, как было, люди лопнут от
интереса!" - заявили ему. Васильков не возражал...
Через полчаса вернулся режиссер. Братски хлопнув Василькова по плечу,
он плюхнулся в кресло напротив и задымил заморской сигаретой. Запах ее
Мартыну Еврапонтьевичу не понравился. "Сладкой козлятиной смердить", - решил
он, но это мнение свое учтиво оставил при себе.
- Все о'кэй! - зычно возвестил режиссер. - Сценарий готов, операторы
готовы, сейчас пойдем в эфир.
- Какой сценарий? - не понял Мартын Еврапонтьевич.
- Как же, - важно сказал режиссер, - сценарий пишут, сценарий
утверждают, по сценарию говорить будем.
- По сценарию? - ужаснулся Васильков.
Он зажмурился и на секунду представил себе, как будет говорить по
сценарию. "Ну вот, - с тоской подумал он, - теперь уж, точно, сказать ничего
не сумею".
- Пора, - поднялся с кресла режиссер, театрально отдергивая обшлаг
рубашки и подслеповато таращась на циферблат дорогих, похоже, золотых часов,
? время настало, нас ждут, эфир свободен!
Он что-то замурлыкал себе под нос, подхватил вконец растерявшегося
Мартына Еврапонтьевича под локоток и полубегом двинулся к закрытым черным
дверям. На этот раз над ними ничего не алело.
- Значит, так, - деловито наставлял он по дороге, - меня зовут Василис
Петропавлович Въехал, я буду вести передачу, вам буду задавать вопросы, вы
будете мне отвечать, держитесь свободно, смотрите на меня, а не в камеру ?
говорю с вами я, а не камера, носом не шмыгайте, в общем, чувствуйте себя
как дома.
- Ясно, - упавшим голосом заверил Васильков. - У меня не сопли, у меня
перхотка - малость в городе простыл. Или в дороге.
- Не играет роли, - мигом отозвался Въехал, - значит, не перхайте. По
сценарию нельзя.
- Ишь как... - с почтением ответил Васильков. - Я и не знал...
Они вошли в огромный зал. "Соток двадцать будет, - прикинул Мартын
Еврапонтьевич. - А то и двадцать пять..." Вся стена напротив входа была
затянута давно не стиранной, когда-то голубой материей. Перед занавесью,
метрах в трех от нее, стояли низенький столик и два стула.
Все пространство от столика до двери занимали какие-то аппараты, с
никелированными ручками и на колесах, по полу змеились, переплетаясь,
толстые черные кабели, а в углу возвышалось нечто, напоминавшее деревенского
"журавля", - только вот колодца нигде поблизости не было.
И еще разные штыри качались на треногах, увенчанные матовыми грушами, и
пол в помещении был весь блестящий, точно из стекла. Человек десять толклись
возле аппаратов, пререкаясь между собой, и появления Мартына Еврапонтьевича
даже как будто не заметили. Васильков и режиссер потихоньку протиснулись к
столику и сели. Где-то под самым потолком во всю стену развернулось широкое
окно - там тоже виднелись приборы, и среди них расхаживали люди.
Мартын Еврапонтьевич заерзал на неудобном стуле, пытаясь просунуть ноги