"Александр Силецкий. Все по правилам" - читать интересную книгу автора

названия.
Писал он моей авторучкой.
Она ему так понравилась, что он наотрез отказался работать гусиным
пером или, на худой конец, фломастером и, лишь когда уговорил меня подарить
авторучку, принялся за дело.
Я также преподнес ему сотню флакончиков с чернилами, поскольку местные
чернила, из орешка, очень быстро разъедали механизм, а это драматурга
угнетало.
Писал он усердно и много.
Изредка он останавливался ц, словно извиняясь, просил разъяснить
непонятное слово или выражение, потом снова склонялся над столом.
Я был доволен.
На моих глазах рождался гений, подлинной славе которого еще нескоро
предстояло засиять вокруг его мощной и нескладной фигуры.

Лет десять спустя я навестил его.
Оп по-прежнему сидел за столом и писал.
- Ну как? - спросил я.
Он размашисто поставил точку, откинулся на спинку стула и блаженно
посмотрел на меня.
- Отлично!
Я невольно усмехнулся.
- Что именно?
- Все это! - он обвел рукой груды листов. - Превосходно! Подумать
только, - мечтательно сказал он.- все это написал, по сути, я - Шекспир!
- Вы переписали это, - мягко поправил я.
- Да, но ведь если бы я не сделал этого сейчас, впоследствии не вышло
бы ни строчки, ни единой книги, и тогда бы мне не с чего было переписывать.
Верно?
Я кивнул.
Да, Шекспир стал другим.
Он больше не удивлялся, не просил разъяснить, - он, как проклятый,
писал...
Мне кажется, долгие годы постоянного переписывания сделали свое дело.
Теперь Шекспир сам считал себя творцом этих произведений, свыкся с
этой мыслью и, пожалуй, ни за что бы не согласился заняться другой работой.
Переписывание превратилось для него в творчество, без которого он не
мог прожить и дня.
Собственно, подобное и характерно для великих - жить, беспрестанно
творя.
И не будем уточнять деталей...

Шекспир так спешил, что все собрание сочинений переписал досрочно, за
тринадцать лет до своей смерти.
Эту дату я, увы, знал точно. И, по правде, такой прыти ну никак не
ожидал...
Когда я вновь наведался к нему за ненужными теперь томами, авторучкой
и чернилами, Шекспир сидел невероятно мрачный и подавленный.
- Я еще хочу писать! - тоскливо заявил он. - Я уже привык...
- Ничего не поделаешь, друг мой, - возразил я. - Лавочку пора