"Петр Николаевич Сигунов. Чернушка (Повесть) " - читать интересную книгу автора

живительными соками. Ну разве можно молчать, если каждую веточку, каждую
травинку хочется назвать по имени?! Пусть неправильно, зато ласково, от
всей души!
Отдохнув от полета, мы принялись за работу: перетаскали походные
пожитки с валунно-галечниковой поймы на высокую террасу, чтоб не унесло
при разливе реки; поставили шестиместную палатку. Земля еще не оттаяла,
не прогрелась: от нее так и тянуло сыростью. Чтобы не простудиться, мы
сделали в нашем парусиновом домике водонепроницаемый пол из березовых
жердин, поверх которых толстым слоем положили душистые еловые ветки. На
зеленую перину постелили теплые пушистые оленьи шкуры и накрыли их
брезентом.
Сашка выполнял все мои поручения старательно. Толстый спальный
мешок, сшитый из простеганной ваты, вызвал у него восторг:
- Вот это штука! Я дома сплю очень беспокойно, всегда одеяло с
кровати сползает. А тут вертись сколько хочешь, не разденешься, не
замерзнешь...


"В нашем полку прибыло"

Сашка по нескольку раз в день забирался со своим неразлучным
биноклем на вершину высокого мохнатого кедра, одиноко стоящего вблизи
реки, и смотрел, смотрел на безбрежное "зеленое море тайги". Перед ним
дыбились острые хребты ельников, тонкошпилистые пирамиды пихт,
расстилались округлые, волнистые холмы берез, осин. Капризная,
своенравная Бахта то прижималась к высоким склонам, то привольно
разливалась вширь, то, резко изогнувшись, пенилась перекатами и
водопадами.
Однажды рано утром Сашка вдруг истошно закричал:
- Идут! - И проворно, точно белка, спустился с кедра.
- Кто идет? - всполошился Николай Панкратович.
- Кто? Кто? - забеспокоился Курдюков.
- А шут их знает?! - усмехнулся Волынов.
К нашей стоянке приближались оборванные люди. Они чуть ли не силком
вели за собой упиравшихся лошадей с громадными вьюками. Впереди, широко
откидывая длиннущие ноги, обмотанные портянками, шагал бородач. На правом
боку его висела потертая кожаная сумка, из которой торчал полевой
бинокль; на левом - длинный, словно кавалерийская сабля, "медвежий
тесак". За спиной елозила по земле двустволка.
Я с трудом узнал в этом "надвое переломанном" путнике нашего
коллектора Рыжова.
Ветер донес дребезжание баталов. Послышались раздраженные,
понукающие окрики погонщиков. Вскоре из чащи прибрежных кустов вылез
Евгений Сергеевич.
- Привет, - сказал он хриплым, простуженным голосом и радостно
принялся всем пожимать руки.
- Какова была прогулочка? - спросил Курдюков.
- Прелестная, товарищ прораб! - сердито буркнул Рыжов. - Весьма
доволен! Дайте что-нибудь поесть.
Скорчившись, то и дело хватаясь рукой за поясницу, он медленно