"Эрик Сигл. История Оливера " - читать интересную книгу автора

Тишина. Я взмок.
- Сексуальное желание? - спросил доктор.
- Нет, - и уточнил, - абсолютно никакого.
Ответа не было. Он шокирован? Я ничего не мог прочитать по его лицу. И
я сказал то, что было очевидно для нас обоих:
- Не надо говорить мне, что это чувство вины.
Тогда доктор Эдвин Лондон произнес самую длинную фразу этого дня:
- Вы чувствуете себя...ответственным за смерть Дженни?
Я чувствую себя... ответственным за смерть Дженни?
Я вспомнил, как не хотел больше жить в день, когда она умерла. Но это
прошло. Я знал, что не наделял свою жену лейкемией. И все же...
- Может быть. Вначале считал. Но в основном, злился на самого себя. За
все то, что должен был сделать, пока она была жива.
Опять пауза, потом доктор Лондон спросил:
- Например?
Я снова рассказал о своем разрыве с семьей. Как позволил
обстоятельствам своей женитьбы на девушке немного (немного?) другого
социального уровня превратиться в декларацию собственной независимости.
Смотри, Большой-Папа-С-Баксами, я смог все сам.
Все сам. Кроме того, как это было тяжело для Дженни. Не только в плане
эмоциональном. Хотя и это тоже, если вспомнить, как ей хотелось выразить
уважение моим родителям. Хуже было мое нежелание брать у них что бы то ни
было. Для меня это было предметом гордости. Но, черт побери, для Дженни,
которая и так выросла в бедности, что было для нее нового и прекрасного в
отсутствии денег в банке?
- И просто ради моего высокомерия, она была вынуждена пожертвовать
кучей вещей.
- Вы думаете, она считала, что жертвует ими? - спросил доктор Лондон,
вероятно догадываясь, что Дженни не жаловалась ни разу .
- Доктор, то, что она могла думать, теперь уже не имеет значения.
Он посмотрел на меня.
На секунду я испугался, что... расплачусь.
- Дженни умерла, а я только теперь понимаю, как эгоистично вел себя.
Пауза.
- Как? - спросил он.
- Мы заканчивали университет. Дженни получила стипендию во Франции.
Когда мы решили пожениться, это даже не обсуждалось. Мы просто знали, что
останемся в Кембридже и я пойду в Школу Права. Почему?
Опять молчание. Доктор Лондон не отвечал. И я продолжил:
- Какого черта это казалось мне единственной логической альтернативой?
Мое чертово самомнение! Решить, что важнее именно моя жизнь.
- Могли быть обстоятельства, которых вы не знаете, - сказал доктор
Лондон. Неуклюжая попытка смягчить мою вину.
- И все равно! Я же знал, черт побери , что она никогда не была в
Европе! Можно ведь было поехать с ней и стать юристом на год позже?
Он мог решить, что это самообвинение постфактум - вычитано из всяких
книжек по женскому равноправию. Это было не так.
Мне причиняло боль не столько то, что Дженни пришлось прервать свое
высшее образование, сколько мысль, что я лишил ее возможности побывать в
Париже. Увидеть Лондон. Почувствовать Италию.