"Андрей Сидоренко. Как пройти на свободу (не оконч.) " - читать интересную книгу автора

- Тео, дружище, вдумайся, что происходит, - зашептал Бертран на ухо
Теодору. - Он только что порекомендовал этому господину расстрелять
фотоаппарат в голове. Он сумасшедший! Не лучше ли нам ретироваться, пока он
не втянул нас в какую-нибудь скверную историю? Я только что развелся, ну ты
знаешь, поэтому скверную историю за версту чую. Кто он такой? Турист? Не
похож он на туриста. Те ходят с путеводителями в руках и фотоаппаратами на
шее. А у этого из вещей один сундук. Ты видел когда-нибудь туриста с
сундуком? Вот... Кто вы такой? - во всеуслышанье обратился Бертран к
Буцефалу.
- Ах, если бы молодой человек, было так просто ответить на вопрос: кто
я такой? - с грустью отвечал Буцефал, создавая впечатление, что эта тема его
давно и серьезно интересует. - Этот простой, казалось бы, вопрос на поверку
оказывается до невозможности сложным. Попытки распутать клубок этого
животрепещущего вопроса многих завели в глухой тупик, откуда до безумия шаг.
Живет, бывает, человек, и ни о чем особенном не задумывается, а потом вдруг
выясняется, что он на самом деле вовсе не тот, за кого себя принимал, а все
люди, его окружающие, далеко не те, кем ему представлялись...
- Какой кошмар! - Мальвина от удивления хлопнула себя ладонями по
щекам.
- Это, девушка, еще не кошмар. Кошмар - это, когда, однажды
проснувшись, обнаружите, что вы это вовсе не вы, а плод чужого
воображения, - тихо отвечал Буцефал, но все услышали и на время притихли в
изумлении.
- Мне пора, - нарушил тишину Буцефал и посмотрел на часы.
Затем поднял свой сундук и уже было пошел.
- Стойте! - Теодор схватил его за рукав. - Вы всех взбудоражили, а
теперь уходите. Я через вас Господа вспомнил и поначалу вас с ним чуть было
не перепутал. Но это, разумеется, не так, вы не он, вы просто меня
растревожили, и мои мысли, которые у меня в глубине таились, высвободили.
Мне о Господе подумалось, когда вы о печальных лицах в церквях заговорили. А
потом жалость вспомнили, правда, в разговоре о детях, но какое это имеет
значение! Чувства ведь в душе вперемешку существуют. Вы мою глубинную
жалость зацепили, и я Бога жалеть стал. А его есть, за что жалеть. И не за
страдания прошлые. Его жалеть надо за то, что все от него постоянно чего-то
хотят, но ничего ему не делают, оттого ему, должно быть, ужасно одиноко. Мне
кажется, проход на свободу через жалость к Богу пролегает.
- Может быть, - задумчиво отвечал Буцефал. - Но должна быть дверь.
- Пусть дверь, пусть! - в возбуждении воскликнул Теодор. - Моя жалость
не исключает возможности существования вашей двери.
- Вот, что, любезнейший, нельзя вам никуда уходить, - Цезарь обнял за
плечи Буцефала. - Мы должны вместе пойти искать проход на свободу, иначе, я
чувствую, мне не вырваться из своего фотоаппаратного тупика.
- И у меня тупик, - заговорила Мальвина. - Я не представляю, как в
детство попасть, и все из-за вас. Без вас я бы так и продолжала кататься на
роликах - забот не знала. Вы эту кашу заварили, давайте теперь что-то
делать. Вместе.
- Должна быть дверь, - Буцефал изменился: беспрерывно оглядывался по
сторонам, будто что-то искал, но не находил, зачем-то перебирал полы своего
потрепанного халата, несколько раз доставал мелочь из кармана и пересчитывал
ее.