"Андрей Сидоренко. Как пройти на свободу (не оконч.) " - читать интересную книгу автора

радостной, а печаль угнетает, от нее душа сохнет. С душой нельзя так
обращаться. Можно завлечь смерть... - Буцефал с тоской посмотрел на монашек.
Слушатели недоуменно переглянулись.
- Во, дает! - воскликнул кто-то из зевак, которых к тому времени
скопилось немало.
- Вокруг столько детей! - продолжил Буцефал. - Завлекать смерть для них
слишком рано. Им нужно золотое солнце на ясном небе.
- Послушай, Бертран, - Теодор обратился к Бертрану, но так, чтоб только
он и слышал, - я тебе кое-что постараюсь объяснить. Неудобно при нем (бросил
взгляд на Буцефала). Он начал с безобидного, хотя довольно странного, на
первый взгляд вопроса: "как пройти на свободу?". Но скоро его речь
оборвалась на высокой ноте - как раз ты подошел. - Он вдруг сильно
разволновался, причем совершенно искренне, буквально до слез дело дошло - ты
видел. И все из-за чего б ты думал?
- Ну?
- Из-за детей.
- Чьих?
- В том-то и дело, что ничьих, а детей вообще. Вот и сейчас у него
разговор к ним клонится. Причем он переживает за них сильней, чем, если б
они были его собственные. Мне даже стыдно стало.
- Тебе-то чего стыдится? - удивился Бертран.
- Я к своим чадам так не отношусь. Нет, конечно, я их люблю, балую, ну
ты знаешь. Но чтоб вот так всей душой радеть, чтоб себя на части рвать... Я
бросился его успокаивать. Причем, поверишь, какое-то забытое искреннее
чувство во мне пробудилось, даже не знаю, как его называть. Еще и
привиделось кое-что странное... Но об этом позже. А потом я подумал, что он
прав про детей. Мы мало радости им доставляем, все больше вещами
отделываемся. Но ведь этого мало!
- Поймите, - с жаром продолжал Буцефал, - дети очень от нас удалились.
То, что мы сами были маленькими, ровным счетом ничего не значит. Мы ничего
не знаем о детях, не понимаем их, не чувствуем! А все почему? Дети живут
внутри детства, а мы, взрослые, снаружи. Нам только кажется, что мы вместе.
Мы с ними также вместе, как вместе со своим зеркальным отражением. Чтобы
понять детей, нам надо опомниться и вернуться в детство...
- Тео, дружище, - только для Теодора говорил Бертран, - то, что здесь
слышу, заставляет недоумевать. Эти странные выражения, да и сами темы! Хотя,
с другой стороны, возразить что-то трудно. Разве дети не важны? Конечно,
важны. Но все-таки чего-то здесь не то, и, скорей всего, дело не в самих
детях, а в том, как он говорит. Хотя, с другой стороны, говорит искренне.
Так-то оно так! Но где ты видел, чтобы кто-нибудь трезвый с утра посреди
площади в окружении незнакомых людей стал откровенничать, душу свою
выворачивать?
- В том-то и дело, Бертран, в том-то и дело!.. - Теодор все более
увлекался.
- Мне, дамы и господа, - продолжал Буцефал, - часто снится один и тот
же сон. Вижу себя у разбитого зеркала и смотрю на разбросанные по земле
осколки, которые быстро превращаются в жухлые осенние листья. Мне становится
одиноко, и я начинаю жалеть весь мир. Особенно жалею детство.
- Странно вы изъясняетесь, - прокомментировал пожилой господин из
зевак.