"Андрей Сидоренко. Молитва для Эльзы (быль в трех частях)" - читать интересную книгу автора

невспоминает, несмотря на то, что именно надней он сильней всего старался и
не зря, на мой взгляд.
Я все шагал и, возомнив о себе,начал было уже гадать, что нужно сделать
для того, чтобы люди научились видеть главное, а не то, что хочется. Как
вдруг остановился, словно уперся в невидимою преграду. Не то чтобы не могу
вперед двигаться, просто как-то не хочется, ногиватные, даже моргать
перестал. И чувствую себя странно, будто стараюсь и никак не могу вспомнить,
выключил ли уходя утюг. А на спине образовался добавочный ощущающий орган,
ответственный за интерес к происходящему сзади.
Знаю, что улица за спиной пустынна, а если и заполнилась незаметно, то,
во всяком случае, никем особенным, просто вьетнамским жителем или
иностранным туристом, или заплутавшим, тоскующим по березам,
коллегой-труженником морей. Повернуться бы и убедиться в наличии ничем не
примечательной действительности, успокоив себя еще раз тем, что чудес на
свете нет. Ведь так просто, а что-то не пускает.
Так: я трезвая, материалистически настроенная личность. И еще: я в
городе среди дня, а не во мраке таинственного нехоженого подземелья.
Шалун-гипнотизер там или мнительный я здесь? Ладно, на счет три
оборачиваюсь, вглядываюсь в детали окрестностей, сопоставляю новый объект с
тем, что помню, и ухожу.
Известная проезжая часть, слева шеренга лавчонок а справа - просто
земля, засаженная пальмами и прочей неизвестной, бесполезной в хозяйстве
растительностью. И все, только одинокий ребенок, девчушка с кучерявыми
белоснежными волосами до плеч. Стоит себе посередине улицы, смотрит на меня
и молчит. Как-то удивительно молчит, будто хочет сказать что-то. И уже
вот-вот произнесет начальные слова, но в последний момент передумывает и
продолжает молчать.
Первым в уме появилось желание услышать ее голос. Хотелось, чтоб он
журчал ручейком или звенел колокольчиком. Но ребенок молчал, и я начал было
уже раздражаться оттого, что не могу получить желанное. Как вдруг до меня
дошло, что удивляться надо в первую очередь не ее голосу, а тому, что она,
белый маленький человечек, здесь делает, и почему одна. Кроха, где твой
родитель, хоть кто? Ты должно быть из какой-то скандинавской страны, личико
твое бледное и глазки голубые. Ты здесь чего, дитя? Не успел я
сконструировать в уме предположительный ответ, как через мгновение ее не
стало. Взяла да растворилась в воздушном пространстве, да так запросто,
будто такое поведение - давно привычное для меня явление. Как же я забыл:
каждая маленькая девочка должна уметь с легкостью растворяться, как руки
мыть перед едой.
Давай сначала: я взрослый человек с высшим техническим образованием. Я
не верю в чудеса, а верю в таблицу умножения и заработную плату в
иностранной валюте. Причем добавочно знаю, что внутри меня происходят всякие
процессы, нередко таинственные и необъяснимые. Но исчезающий на глазах
ребенок - это, знаете, слишком. Наверное, я сошел с ума. Точно, как же
раньше не сообразил? То со стороны себя вижу, то теперь девочка. Мне стало
не до шуток. Начинаю переставать себя точно ощущать, и будущее, теперь уже
вовсе не светлое,грозит предстать передо мной самым непредсказуемым образом.
Душа снова собралась вести самостоятельную жизнь вдали от тела. Чтоб
остаться-таки целым, смотрю зачем-то на руки и ничего особенного в них не
обнаружив, временно успокаиваюсь, а через минуту опять сомневаюсь, и снова