"Александр Сидоров "Из истории русского уголовно-арестантского арго" [V]" - читать интересную книгу автора

замкнутой лексической системой, которую используют исключительно между собой
и в своих целях профессиональные преступники. Значительно обогатившись за
счет просторечной и диалектной лексики, профессиональных арго, "блатная
феня" в своем измененном виде стала языком общения всех арестантов
независимо от их "масти" и положения в лагерном мире. Позже это
обстоятельство обеспечило жаргону проникновение из лагерей на волю и
значительное влияние на язык свободного общества - как просторечный, так и
литературный.
МЫ УЖЕ УПОМИНАЛИ, что так называемая "блатная музыка" (ныне уже
уголовниками так не называемая) бережно сохраняет диалектную лексику. В этом
легко убедиться. Например, слово "гаман" ("гаманец", "гаманок") - так на
жаргоне называют кошелек - занимает почетное место во всех словарях
"воровского" языка. Однако на Севере России никто даже в голову не возьмет,
что оно - жаргонное (как, впрочем, и в казачьих станицах). В жаргон "гаман"
попал из русских диалектов, в русские диалекты, соответственно, - из
церковно-славянского языка, который, в свою очередь, заимствовал слово из
татарского! В татарском (и персидском) хамьян, хам-ян - кожаный или
матерчатый кошелек для денег, иногда в виде пояса.
Другое "блатное" словечко - "ла/нтух", "лантухи". "Лантухом" называют
на жаргоне широкую повязку на рукаве (например, у дежурного офицера или
активиста-осужденного), "лантухами" - краденые носильные вещи, а также - уши
("Чего ты лантухи развесил?"). В "воровское" арго слово попало из диалектов
юго-запада России, где "лантухом" называли мешковину. В казачьих говорах
"лантух" - платок (через польск. "Lаntuch" из немецкого "Leintuch" -
полотно).
"Лепень" - так "жулики" и арестанты называют пиджак. У этого словечка -
богатая история! На языке бродячих торговцев - "офеней" так назывался платок
(и расписной женский, и носовой). Видимо, от церковно-славянского "ле/пота"
- красота: женские платки и шали расписываются узорами. Поначалу и у
"блатных" слово лепень обозначало носовой платок: надо заметить, что "урки"
и "сидельцы" расписывают такие платки различными рисунками и дарят друг
другу, а также посылают родным. Однако в период "сучьей войны", когда в
противовес "старой" "фене", известной "гадам" (предателям "воровской идеи"),
стала создаваться новая, "честные воры" носовому платку дали название
"марочка" (от русского "марать" - пачкать). "Лепень" же превратился в
пиджак, вытесняя прежний "клифт" (хотя так и не вытеснив его окончательно).
Чрезвычайно интересна этимология слова "бабки". Сейчас его справедливо
относят к просторечной лексике. Но сюда "бабки" перекочевали через
посредство "воровского" арго, потому многие словари до сих пор дают пометку
"жаргонное". Так, Всеволод Крестовский в "Петербургских трущобах" объясняет
читателю, что на тайном языке преступного мира Петербурга слово "бабка" (а
также "сора") значит деньги.
Как видим, поначалу слово имело и единственное число (сегодня "бабки"
употребляются лишь во множественном). Это не случайно, поскольку уголовным
арго оно заимствовано опять-таки из русских говоров! В крестьянском быту
"бабкой" (также "бабой") называли несколько составленных один к другому
снопов на жниве (от 10 до 13), из которых один клали сверху этой "пирамиды".
Издали такое "сооружение" действительно напоминало русскую бабу в сарафане.
"Бабками" считали часто урожай: "сколько ты бабок снял?" Рассчитывались
нередко тоже "бабками". Вспомним по этому поводу знаменитого ершовского