"Иван Иванович Сибирцев. Золотая цепочка " - читать интересную книгу автора

завершить дознание и передать дело следователю. А что передашь, если Игумнов
залег у себя на квартире, как медведь в берлоге, и всех его поставщиков и
покупателей ровно бы смыло этим нескончаемым дождем.
"А без твоих коммерческих связей, - глядя на фотографию Игумнова,
мрачно сказал Федорин, - ты, Валентин Николаевич, голый. И мне ты, попросту
говоря, не нужен. Если брать тебя таким, то через трое суток тебе принесут
извинения за незаконный арест, а мне соответственно выговор в приказе. И
поделом. Моя уверенность в том, что ты матерый валютчик, для следствия и
суда не имеет значения. И чтобы все у нас с тобой было по закону, надо,
чтобы ты сам вышел из укрытия и привел меня к своим клиентам".
А дождевая хлябь за окном слезилась так тоскливо, разом на плечи
навалились усталостью три полубессонных ночи в ожидании выхода Игумнова на
сделку, и Федорин расслабленно откинулся на спинку стула, распустил узелок
галстука, расстегнул воротник сорочки:
"Эх, жизнь инспекторская! Другу не пожелаешь, а недругу не
расскажешь...".
В дверь постучали. Вежливо, но твердо.
- Войдите, - ответил Федорин. И одним движением застегнул воротник,
подтянул галстук.
Вошла миловидная девушка.
- А, Наташа! Что, какой-нибудь экстраконцерт, товарищ культорг? К
сожалению, не могу даже на экстра-ультра. Горю синим огнем с одним типом. И
прокурор по надзору дровишек подкидывает в огонь...
Наташа без улыбки взглянула на него и сказала растерянно:
- Товарищ старший лейтенант, он умер...
- Кто? - Федорин настороженно смотрел на девушку. - О ком вы, товарищ
старший сержант?
- Посетитель к вам. Мне, говорит, надо к товарищу Федорину, который
занимается золотом. Подал мне паспорт. Только я собралась вам позвонить,
чтобы получить разрешение, а он вдруг откачнулся от окошечка и вроде бы
приседает. Посетители его газетками обмахивают, щупают пульс. Потом слышу:
"Все, умер". Я сразу же к вам. Вот его паспорт...
- Никандров Иван Северьянович, - читал Федорин. - Родился в Москве 27
марта 1890 года. Прописан: Восьмой проезд Марьиной рощи, дом номер...
С фотографии на Федорина глядело круглое добродушное лицо: массивный, с
глубокими залысинами лоб, волнистые волосы, слегка тронутые сединой. Таким
был Никандров двадцать лет назад, когда получал паспорт...
- Я не знаю этого человека и никогда не слышал о нем. Странно, зачем
ему понадобился именно я?
Федорин совсем было хотел возвратить паспорт Наташе да предложить ей
отправить покойного в морг и связаться с участковым, чтобы тот сообщил
близким Никандрова о его скоропостижной смерти. Но взгляд Эдуарда задержался
на окне, по которому скользили дождевые потеки, и, сунув паспорт себе в
карман, он проговорил:
- Надо взглянуть на него. На девятом десятке, да еще в такую непогодь,
человек не отправится к нам по пустякам с Восьмого проезда Марьиной рощи.

2

- Где вы ходите, Эдуард Борисович? - сердито встретил Федорина майор