"Андрэ Шварц-Барт. Последний из праведников " - читать интересную книгу автора

Книге Долины Слез:
"...тогда повелел король Людовик насильно привести к мессе наших
парижских братьев в бумажных колпаках и с желтым кругом на спине да еще
взять с них изрядный штраф. Наши священные книги Талмуда сжечь на костре под
небом Парижа как книги дерзкие, лживые и нашептанные сатаной. А в назидание
другим бросить живьем в пламя, на котором они будут гореть, этого
Праведника, этого страдальца за народ наш - рабби Соломона Леви, прозванного
с тех пор Печальным Рабби. Оплачем же память его".
После аутодафе этого Праведника его единственный сын, красавец Менаше,
вернулся в ту самую Англию, откуда когда-то бежали его предки. Вот уже
десять лет как на английских берегах царил мир, и евреям казалось, что он
установился навечно.
Менаше обосновался в Лондоне, где благодаря ротации Праведников стал во
главе возрождающейся общины. А поскольку речь Менаше была не менее приятна,
чем лицо, его просили защищать евреев, то дело обвиняемых в колдовстве, в
ритуальных убийствах, в отравлении колодцев и в прочих злодеяниях. За
двадцать лет Менаше семь раз добился оправдательного приговора, что само по
себе было делом неслыханным.
Подробности седьмого судебного разбирательства мало известны. Некоего
Элиэзера Джефрио обвиняли по навету в том, что он всадил нож в просвиру, а
значит, умертвил Христа и пролил кровь из его сердца, ибо просвира и есть
сердце Христово. Успех Менаше на этом процессе обеспокоил двух влиятельных
епископов, и вскоре его самого вызвали на суд святой инквизиции по обвинению
в том же преступлении, которое приписывали Элиэзеру Джефрио, недавно
спасенному стараниями Менаше.
Ему задали запутанный вопрос, который, по установленному правилу, можно
было "развивать дальше", но запрещалось повторять. В судебных отчетах
значится, что Менаше повинен в злонамеренном молчании. Так что седьмого мая
1279 года в присутствии самых красивых женщин Лондона ему надлежало испытать
на себе страсти Христовы. В горле Менаше трижды повернули венецианский
клинок, который заранее благословили.
"Так, - простодушно замечает автор хроники, - после тщетной защиты
перед судом людским отправился Менаше Леви защищать нас перед судом
Господним".
Сыну его, Израилю, казалось, не был уготован этот опасный путь. Человек
тихий и спокойный, он сидел в своей сапожной лавке-магазине и под стук
молотка сочинял элегические поэмы. Он так прославился своей замкнутостью,
что редко кто заглядывал к нему - разве с башмаками в руках. Одни
утверждают, что он с головой ушел в книгу Зохар. Другие - что не зря у него
был медлительный взгляд и воркующий голос: и душа у него была голубиная.
Некоторые из его поэм вошли в ашкеназский ритуал. Его перу принадлежит
знаменитая молитва о прощении: "О, Господи! Не предавай забвению пролитую
кровь".
Так Израиль жил в своем мирке, когда, как снег на голову, свалился
эдикт об изгнании евреев из Англии. Как всегда неторопливый, он покинул
остров в числе последних. Сначала взяли курс на Гамбург, потом безропотно,
поплыли к берегам Португалии. К рождеству после четырех месяцев скитаний
стали на рейд в Бордо.
Скромный сапожник тайком добрался до Тулузы, где в дивной безвестности
протекли многие годы его жизни. Он любил эту южную провинцию - христианские