"Юрий Шутов. Собчачья прохиндиада ("Ворье" #2) " - читать интересную книгу автора

разведку, попросив "патрона" немного подождать. Возможно, в сравнении с
университетской столовкой именно это место было собчаковским стартом в
прекрасную, по его прошлым меркам, жизнь, подслащенную сорванными
гонорарчиками, поэтому я решил сейчас сделать все возможное для возвращения
"патрона" хоть на вечер в тот былой праздник.
Не желая будоражить заждавшихся попасть внутрь, пришлось сперва идти
ломиться со двора, где среди груды грязных ящиков я обнаружил металлом
обитую дверь, предусмотрительно запертую снаружи на большой висячий замок.
У центрального входа, в хвосте очереди толпилась и дружно лузгала
семечки, поплевывая по сторонам, стайка молоденьких барышень. Судя по
цедящимся "матюкам", выражению их лиц, а также качеству "боевой раскраски",
с невинностью они расстались намного раньше, чем со школьной формой, и
теперь к целомудренному восприятию ими любой возникшей реальности уже никому
нельзя было пробиться сквозь толстый наносной слой успевшего у них окаменеть
цинизма. Поэтому мажорным голосом пожилого мая пришлось попросить
"прелестниц" расступиться, а не то шагнуть через них. Мелкие урки у самых
дверей, взволнованные моей просьбой, стали играть в вольности, преградив
вход, но, озаренные посетившей меня нехорошей тюремной мыслью с
соответствующим жестом, враз отпрянули, вяло урча. За дверьми передо мной
предстал в фуражке вагоновожатого 30-х годов бесформенный швейцар из породы
великолепно ощипанных бройлеров с парой молодых шалопутов-подручных. По всей
видимости, в места заключения он еще только собирался, поэтому по галстуку и
костюму ошибочно принял меня за интеллигентика, опившегося нарзаном, и стал
всячески препятствовать проходу, выказав сперва пути резко континентального
конституционализма, а уж затем перейдя к мелко-уголовной тематике и угрозам.
Однако после неожиданной взбучки тут же полинял и уже без звука вместе с
какой-то угрюмой расстрельной рожей запустил вовнутрь.
Оценивая предварительное впечатление от публики на входе в этот, судя
по всему, филиал центра по разрушению нравственного иммунитета общества,
ужин с Собчаком вполне мог состояться в очень занимательной атмосфере.
Перед гардеробом болталось на одном месте существо с вываренными до
белизны глазами и ресницами. Было бы совсем неплохо портреты подобных
субъектов продавать на этикетках водочных бутылок, чтобы, прежде чем выпить,
жаждущий мог усмотреть, какие последствия его ожидают. Я заглянул в зал. Он
был душно полон. Публика соответствовала местечку и времени, была
многочисленна и блестяща.
Молодая, вконец искучерявленная электробигудями, отдаленно похожая на
женщину особа с подносом подсказала мне, где обнаружить администратора. Я
поперся на кухню. У раздачи шнырял одинокий, молчаливо-старательный повар со
следами недоедания на лице, окаймленном эмбрионами бакенбард, взлетевших
стрелками от порочных зубов к большим розовым ушам. Его загорелые до
запястья руки, какие бывают у "могилей" закрытых для общего захоронения
кладбищ, были шустры и хватки. На мой вопрос о месте лучшей поимки
администратора он только сплюнул куда-то под свой прилавок прилипший к
нижней губе, давно потухший "бычок" сигареты и сощурил желтоватые глаза в
шельмоватой улыбке. Рыская дальше за кухней по какому-то проходу
катакомбного типа, я нагнал прилежно покачивающийся стан, как оказалось,
принадлежащий администраторше со свежеотреставрированной физиономией и
декольте, где гулял весенний ветер. Она приостановилась и окинула меня
приветливым взглядом ядовитой змеи, уставшей от посетителей зоологического