"Виктор Шурлыгин. Космонавт Сергеев" - читать интересную книгу автора

чужим горем, интересным делом, горячим спором или совершенно безнадежным
предприятием, - в старлее доблестных ВВС просыпался мальчишка. И облик
настоящего Сергеева - тут капитан Ропаев безусловно прав - менялся,
становился "несо-олидным". А может быть, это замечательно, что в старшем
лейтенанте Сергееве не умер мальчишка?

Второй Сергеев был значительно мудрее и старше первого. Иногда он
чувствовал себя на тридцать лет, иногда на сорок, иногда совсем белоголовым
стариком. Это казалось странным - этот второй родился значительно позднее
первого. Куда позднее. Да и вылупился он, по сути, из всего Санькиного
опыта, знаний, эмоций, точно зеленый росток из хорошо подготовленной почвы.
Но уже в колыбели, без всяких переходных этапов, стал суровым и серьезным.
Сразу стал большим. С удивлением он смотрел из тени, как дурачится его
двойник, кого-то разыгрывает, попадает в сомнительные истории, заключает
безнадежные пари, - такого второй Сергеев позволить себе не мог. Никаких
чувств, кроме двух - чувства Высшей Ответственности и чувства Долга, - для
него не существовало. Он не знал сострадания, любви, ненависти, печали, не
умел смеяться и плакать, как первый Сергеев, вечные двигатели и всякая
прочая ерунда его не интересовали. Это был холодный ум, холодный расчет,
холодное самообладание.
Вот такой непонятный гибрид был этот второй Сергеев.
История его появления на свет проста, как мир, и так же, как мир,
загадочна. Он объявился неожиданно, незвано, кажется, на следующее утро
после выпускного вечера в школе. Будто посланец самого Времени. Потянулся в
постели, посмотрел глазами настоящего Сергеева в окно. "Вот и все, - сказал
новорожденный. - Детство кончилось. Прощай, мама, прощай, школа, дом". Он
сказал одну-единственную фразу и тут же исчез. Одной-единственной фразой эта
загадочная личность заявила о своем существовании, своей мудрости, своих
полных правах на Саню Сергеева.
Объявился непонятный гибрид спустя два года.
Пришел, как и прежде, неожиданно, незвано, пришел в тот день, когда
курсант Высшего военного авиационного училища летчиков Александр Сергеев
должен был погибнуть. И он бы наверняка погиб, не объявись в роковую минуту
этот второй Сергеев.
В то утро у курсанта был самый обычный полет. Взлет, набор высоты,
выход в зону, сложный пилотаж с перегрузками, возвращение на аэродром. И
курсант взлетел, набрал высоту, занял зону, до упоения пикировал, делал
горки, крутил бочки, петли, спирали, а потом пошел на аэродром, не
подозревая, что опасность со скоростью реактивного истребителя уже несется
навстречу.
- Пятьсот пятидесятый - на третьем, - сказал курсант, подходя к
третьему развороту. - Шасси...
"Шасси выпустил!" - должен был сказать курсант, но на сигнальном табло
почему-то не вспыхнули зеленые лампочки, а из крыльев не высунулись
механические указатели - тонкие полосатые трубочки. И он сказал:
- Шасси... Не выходят шасси!
На земле наступило молчание.
- Попробуйте потрясти машину, пятьсот пятидесятый, - в наушниках
послышался спокойный голос руководителя полетов. - Горючее у вас есть?
- Да, минут на двадцать, - ответил курсант, уходя на второй круг, и до