"Василий Витальевич Шульгин. Последний очевидец " - читать интересную книгу автора

Подлинными героями, Вождями с большой буквы, навсегда остались для
Шульгина лишь два человека, два Петра - Столыпин и Врангель. Столыпина он
неоднократно, имея в виду "функции Вождя", называл "предтечей Муссолини".

Были, впрочем, у Василия Витальевича и вполне пессимистические оценки
прошлого:

- Сверху надо было человека... сильного и доброго... Даже не очень
умного... Вот такого, как был Александр III... И чтобы все чувствовали такой
добродушный кулак...

- Парадокс столыпинских реформ в том, что для осуществления реформ
нужна была железная воля, а ее не было...

- Ничего нельзя было спасти... Нужен был опыт Ленина, чтобы что-то
понять - то есть Россия должна была пройти через этот "опыт".

...Киев, июль 1918 года. Получено сообщение об убийстве царской семьи.
В Князе-Владимирском соборе служили панихиду.

- Я не пошел, - вспоминал Шульгин, - мне было стыдно.

Прошло пятьдесят пять лет. Владимир, июль 1973-го... Василий Витальевич
дает телеграмму на имя Андропова, тогда шефа КГБ, с просьбой разрешить
отслужить 4(17) июля панихиду "по убиенному Государю Императору".

Старик жалел потом, что поддался ребяческому порыву. Ответа он,
конечно, не получил. Просто пришли к нему, на улицу Фейгина, двое в штатском
и сказали:

- Вы же верующий человек, у вас дома иконы. Кто вам мешает молиться?
Зачем беспокоить по пустякам Юрия Владимировича?

И еще о "монархизме".

В эмиграции в двадцатые годы монархисты делились, в грубом приближении,
на два больших лагеря. Одни - за Великого князя Николая Николаевича, дядю
Царя. Другие - за великого князя Кирилла Владимировича, двоюродного брата
Царя, провозгласившего себя в 1923 году в Кобурге "императором Российским".
Шульгин скептически относился к обоим претендентам. Формально
придерживаясь - как и Врангель, и шедший за ним РОВС - ориентации
"николаевцев", фактически он был, как сам говорил, чистым "вранжелистом", то
есть лучшей кандидатурой не только в национальные вожди, но при случае и на
престол считал самого Врангеля и весьма критически оценивал великого князя:

- Я говорил о нем с Врангелем. Петр Николаевич сказал: "Я думаю, если
бы он стал Царем, это был бы Николай Третий. Многим кажется, что у него
воля, но у него не воля, а просто грубость".