"Василий Витальевич Шульгин. Последний очевидец " - читать интересную книгу автора

судьба занесла меня в Сремски-Карловци в двадцатые годы, потому что в этом
городе, после ухода из Крыма, была штаб-квартира П. Н. Врангеля. Но в 1928
году барон Врангель умер, и примерно тогда же я отошел от политической жизни
В тридцатые годы мы вновь приехали с женой в этот городок, где я и пробыл до
1945 года.

В октябре 1944 года пришли советские войска, освободив Сремски-Карловци
от гитлеровцев и хорватских усташей. Три месяца мы прожили в постоянном
общении с советскими воинами - офицерами и солдатами.

Они смотрели на нас, эмигрантов, как на музейную редкость, и, как с
экспонатами, обращались соответственно, то есть осторожно. Некоторые
наслаждались у нас семейным уютом, восклицая: "Четыре года без отпуска! Без
семьи!"

Вообще говоря, нас не обижали. Говорили: "Нас не опасайтесь, мы вас не
тронем..."

- А дальше как будет?..

Они не договаривали. Понимайте, дескать, сами... Некоторые русские
все-таки бежали с немцами. Большинство осталось. Я понимал - будет трудно,
но я остался. Я с ужасом вспоминал жизнь при гитлеровцах. Вспоминал, что
обязательным было приветствие "Heil Hitler!", застревавшее у меня в горле.

В это время мы жили примерно так. Мария Дмитриевна, моя жена, стучала
на машинке ночи напролет, уносясь к счастливым временам детства и юности. Я
писал "Приключения князя Воронецкого", исторический роман XVI века. Кроме
того, я занимался хозяйственными делами, то есть раздобывал правдами и
неправдами то, без чего нельзя было жить. Между прочим, каждое утро был
поход за молоком.

При свете утренней Венеры я пробирался на окраину городка. Три
километра надо было пройти, чтобы достать один литр "млека". Но я любил эти
ранние сумерки. Я шел через "Патриаршийскую Башту", где было еще темно. И
это хорошо. При свете было бы видно, как обезображен войной еще недавно
роскошный сад. После парка начинались овраги, речки с зыбкими досками вместо
мосточков, потом улочки и переулки. В полусвете домики казались уютными.
Получив драгоценное молоко, я шел домой.

В семь часов утра 24 декабря 1944 года, то есть в сочельник, боец,
служивший в комендатуре, остановил меня на улице, в нескольких шагах от
нашего "стана" (квартиры).

Он сказал:

- Вы Шульгин?

Я ответил: