"Василий Витальевич Шульгин. Последний очевидец " - читать интересную книгу автора

черта оседлости в царской России представляла собой отнюдь не репрессивную,
"юдофобскую" санкцию, но способ ограждения коренных народов империи от этого
нежелательного и объективно (независимо от намерения) разрушительного
внедрения. Меру, если угодно, предотвращения и пресечения именно
антисемитизма.

Василий Витальевич различал три типа антисемитизма: (1) биологический
или расовый, (2) политический или, как иногда он говорил, культурный, (3)
религиозный или мистический.

"Антисемистом я стал на последнем курсе университета, - вспоминал
Шульгин в своей книге "Что нам в них не нравится". - Мой антисемитизм был
чисто политического происхождения. Еврейство завладело политической Россией.
Мозг нации оказался в еврейских руках и привыкал мыслить по еврейской
указке".

Именно ощущение опасности для "мозга нации", для национальной культуры
и самосознания (так называемое "еврейское засилье") лежит, по мнению Василия
Витальевича, в основе политического или культурного антисемитизма.

Вопрос даже глубже, не в одном "засилье". Вопрос в различии двух
мироощущений, двух жизнепониманий, когда, как сказано выше, одна традиция
может внедриться в другую лишь путем ее разрушения.

"Я вполне себе представляю еврея, который совершенно проникся русской
культурой: подобно Айхенвальду бредит русской литературой, подобно Левитану
влюблен в русский пейзаж, подобно Антокольскому заворожен русской историей.
И все же этот еврей, вся душа которого наполнена русской культурой, будет
разрушать действительно русскую силу, эту культуру создавшую и создающую.
Будет разрушать, ибо эта сила ему стоит поперек дороги, той дороги, которая
в его самых сокровенных мыслях русская, а на самом деле еврейская".

Это тоже из книги 1929 года, а много лет спустя, летом 1971 года, мы
перечитывали с Василием Витальевичем статью знаменитого художника Н. К.
Рериха "Талисман", напечатанную ровно за полвека до того в парижской
эмигрантской газете "Последние новости". Возник интересный разговор. Рерих
писал в статье о том, что до революции, в царской России, "мы не знали, что
такое антисемитизм". В Академии художеств, в Школе поощрения молодых
художников было множество евреев (шли перечисления наиболее известных:
Анисфельд, Бакст, Бенуа, Левитан...), и не возникало никаких проблем. Потому
что была культура, было творчество. И кончал автор выводом: "антисемитизм
начинается там, где кончается культура".

Шульгин слушал недоверчиво, морщился. Потом ехидно сказал:

- Ну, конечно... Там, где кончается черта оседлости... Пока, при царе,
была, антисемитизма в России действительно не замечалось...

-