"Бруно Шульц. Санатория под клепсидрой" - читать интересную книгу автора

несмотря на все оговорки, она была.
Она была, и ничто не отнимет у нас этой уверенности, этого светоносного
привкуса, какой не исчез еще с языка, этого холодного огня на небе, этого
вздоха, широкого, как небо, и свежего, как глоток чистого ультрамарина.
Подготовили ли мы каким-то образом читателя к тому, что воспоследует,
можем ли пуститься в путешествие по гениальной эпохе?
Наше волнение читателю передалось. Мы чувствуем его нервозность.
Несмотря на мнимую оживленность, и у нас тяжело на сердце, и мы исполнены
тревоги.
Тогда во имя Господне садимся и поехали!


ГЕНИАЛЬНАЯ ЭПОХА

I

Обыкновенные факты упорядочены во времени, нанизаны на его протяжение,
как на нитку. У них там свои кануны и свои последствия, которые, теснясь,
наступают друг другу на пятки без пауз и пробелов. Это небезразлично и для
повествования, душа коего - непрерывность и преемственность.
Но как поступить с событиями, у которых нет места во времени, с
событиями, случившимися слишком поздно, когда время уже было роздано,
поделено, расхватано, и они как бы остались на бобах, в подвешенном
состоянии, неупорядоченные, бесприютные и сирые?
Уж не тесно ли время событиям? Возможно ли, что все места проданы?
Озадаченные, мы спешим вдоль поезда событий, готовые ехать.
Боже, неужто имеет место ажиотаж по поводу билетов на время?.. Господин
кондуктор!
Однако спокойно! Без лишней паники мы уладим все в пределах наших
возможностей и тихо.
Приходилось ли читателю слышать о параллельных потоках во времени
двухпутном? Да, они существуют, боковые эти ветки времени, проблематичные и
не совсем, правда, легальные, но, когда провозишь такую, как мы,
контрабанду, - лишнее, невтискиваемое в ранжир событие, - не следует быть
чересчур разборчивым. Что ж, попробуем в некоем пункте истории ответвить
некий боковой путь, тупик, дабы загнать туда нелегальные эти события. Только
не надо бояться. Все случится незаметно, читатель не ощутит даже толчка. Как
знать, быть может, пока мы тут рассуждаем, сомнительная манипуляция уже
позади, и мы катим по тупиковой колее.

II

Мать прибежала, перепуганная, и обняла мой крик руками, желая накрыть
его, как вспыхнувшее пламя, покрывалом своей любви. Она замкнула мой рот
губами и закричала вместе со мной.
Но оттолкнув ее и указывая на столп огненный, золотую укосину, наклонно
торчавшую в воздухе, как заноза, и не дававшую сдвинуть себя с места, -
наполненную сиянием и плывущей пылью, - я кричал: - Вытащи ее, выдерни!
Печь напыжилась большой цветной картинкой, намалеванной на ее челе, вся
побагровела, и, казалось, что от конвульсий жил, сухожилий и всей набрякшей,