"Василий Шукшин. Печки-лавочки" - читать интересную книгу автора

ходил, потом мне один посоветовал: "Купи плавнки!" Так они что там делают:
по улице и то ходят вот в таких вот штанишках - шортики называются. -
Курносый чуть подсюсюкивал, у него получалось - "станиски", "сортики". -
Ну, идешь, ну, смотришь же... Неловко вообще-то...
- Ну да, - согласилась Нюра, - другая и по морде даст.
- Да нет, там это само собой разумеется. Но вообще-то неловко. Ну, мне
там один тоже посоветовал: ты, говорит, купи темные очки - ни черта,
говорит, не разберешь, куда смотришь...
- Во!
- Заходишь вечером в ресторан, берешь шашлык, а тут наяривают, тут
наяривают!.. Он поет, а тут танцуют. Ну, таннцуют, я скажу! Вот собаки!
Сердце заходится. Так глядишь - вроде совестно, а потом подумаешь: нет,
красиво! Если уж им не совестно, чего же мне-то совестно? Ритмичность...
везде ритмичность. Там один тоже стоял: бесстыдники, говонрит, что
вытворяют! Ну, его тут же побрили: не нравится, гонворят, не смотри. Иди
спать. А один раз как дали "Очи чернные", у меня на глазах слезы
навернулись. Такое ощущение (осюсение), полезь на меня десять человек - не
страшно. Я чуть не заплакал. А полезли куда-то на гору, я чуть не на
карачках дополз - ну, красота! На всех пароходах - музыка. Такое осюсение,
что музыка из воды идет. Спускаемся - опять в ресторан...
- Это ж сколько денег просадить можно?! - сказала Нюра. - Тут
ресторан, там ресторан...
- Они там на каждом шагу! Мне там один тоже говорит: первый и
последний раз. Корову, говорит, целую ухнул. Нет, там есть пельменные
вообще-то. Три порции - от так от хвантает...
...А в купе, где Иван, некто молодой, очень красивый, пел под гитару
очень красивую песню - про "Россию-мантушку".

За Россию-матушку - все умны,
За Россию-матушку - все смелы...

Иван слушал, стиснув .зубы. Песня очень ему нравилась. Вошел курносый
(курортник), присел, тоже стиснул зубы. Ему тоже очень понравилась песня.
Песня кончилась.
Все посидели молча... Курносый спросил гитариста:
- А "Очи..." можешь? Дай "Очи..."!
Иван пристукнул кулаком по колену... Встал и пошел из купе.
И запел в коридоре:

С сестрой мы в лодочку садились,
Тихо-онько плыли по волна-ам!..

Потом Иван вошел в свое купе.
- Дорогие мои, хорошие... - заговорил он было. Но профессор с Нюрой
говорили негромко между собой, и Иван смолк.
А профессор и Нюра, не обращая на Ивана никакого внимания, продолжали
говорить. И очень даже странно они говорили:
- Прямо не знаю, как вам и сказать... - раздумчиво сканзала Нюра. -
Все же у меня двое детей... да маленькие танкие!..
- Господи! - тихонько воскликнул профессор. - Ну и что? И прекрасно.