"Рискованная игра Лютиена" - читать интересную книгу автора (Сальваторе Роберт)

6. УТРО БРИНД АМОРА

— Мы можем обрушить его им на головы, — предложил Шаглин. Гном продолжал изучать пергамент, разложенный на столе, постоянно теребя свою иссиня-черную бороду.

— Обрушить его? — переспросил Оливер, ужаснувшись не менее Лютиена.

— Обрушить здание. — Казалось, гном говорит о какой-то мелочи. — Когда все камни полетят вниз, всех этих проклятых одноглазых расплющит в лепешку.

— Но это же церковь! — заорал Оливер. — Собор!

Шаглин словно не понимал возмущения собеседника.

— Только Бог может разрушить Собор, — настаивал хафлинг.

— Ну, тут я могу поспорить, — саркастически пробормотал Шаглин. Постройка была необыкновенно прочной, но гном не сомневался, что, если вынуть несколько ключевых камней, они справятся с задачей.

— А если бы Господь намеревался разрушить Собор, он бы сделал это во время беззаконного правления Моркнея, — добавил Лютиен, и его неожиданное вмешательство в разговор отвлекло Шаглина от мечтаний.

— А мы, значит, лучше всех? — раздался голос от двери, и все трое, обернувшись, увидели Кэтрин, входящую в квартиру Лютиена и Оливера в Крошечном Алькове. Это помещение все еще служило штабом повстанцев, хотя к их услугам были прекрасные особняки и собственный дворец герцога Моркнея. Однако Лютиен решил остаться в одном из беднейших районов города, поскольку считал, что это поднимет дух простого народа. Уж если он стал их вождем, следует и жить вместе с ними.

Лютиен внимательно посмотрел на Кэтрин, неспешно шедшую через комнату. Помещение находилось ниже уровня земли, в него вела узкая лестница с улицы. Честно говоря, Крошечный Альков скорее можно было назвать коридором между домами. Юноша мог видеть потертые ступеньки позади девушки и охранников, выставленных Сиобой. Сейчас они, расслабившись, отдыхали возле стены, радуясь теплому дню.

Лютиен видел только Кэтрин. Только ее. Она могла еще иронизировать! С того дня, как произошел инцидент в «Гнэльфе», от девушки так и веяло холодом. Она редко встречалась взглядами с Лютиеном, казалось, что она смотрит сквозь него.

— Разумеется! — раздраженно воскликнул Оливер. — Мы же победили.

— Ну не лучше всех, — поправил юный Бедвир, и его голос зазвучал резче, чем хотелось бы юноше. — Но я не сомневаюсь, что Моркней олицетворял зло так же, как сейчас его олицетворяет Гринспэрроу. Мы не лучше всех, но мы боремся за правое дело. Я не…

На лице девушки появилась кислая гримаса, и она вскинула руку, прерывая его тираду.

Лютиен поморщился. Поведение девушки начинало его раздражать.

— Что бы вы ни решили с Собором, нужно делать это скорее, — неожиданно жестко сказала Кэтрин. — Мы получили известия, что флот отчалил от западного побережья, южнее Айрон Кросса.

— И отправляется на север, — предположил Оливер.

— Ходят такие слухи, — ответила Кэтрин.

Лютиен не удивился. Он уже давно ожидал появления Гринспэрроу с его армией. Но хотя юноша понимал, что война не закончена, что король-чародей обязательно придет, это сообщение явилось для него тяжелым ударом. Кэр Макдональд все еще не был достаточно защищен, и перед юным вождем стояло множество других задач, гораздо более серьезных, чем те, с которыми ему приходилось сталкиваться раньше. Под его началом находились тысячи людей, и все они ожидали от него решения возникавших проблем.

— Предсказатели погоды уверены, что тепло сохранится, — сказала Кэтрин, и, хотя эти слова прозвучали как хорошая новость для уставших от зимы собеседников, ее тон не был радостным.

— На дорогах из Порт-Чарлея еще много недель сохранится непролазная грязь, — заметил Лютиен, считая, что понял причину беспокойства девушки. Снег уже не такой глубокий, но путешествовать ранней весной не намного легче, чем в морозы.

Кэтрин покачала головой. Сейчас она думала совсем о другом.

— Мы должны немедленно похоронить мертвецов, — сказала девушка. — Тысячи мертвецов, людей и циклопов.

— О циклопах позаботятся собаки, — буркнул Шаглин.

— Они уже воняют, ответила Кэтрин. И от них зараза, они могут вызвать болезни. — Впервые за долгое время девушка прямо взглянула в глаза Лютиену. — Ты должен заняться этим.

Она продолжала говорить, но Лютиен откинулся на спинку стула, стоявшего возле небольшого столика, и перестал следить за разговором. Он должен заняться тем. Он должен заняться этим. Сколько раз в течение одного часа он слышал эти слова. Оливер, Сиоба, Кэтрин, Шаглин — все они были неутомимыми и расторопными помощниками, но бремя последнего решения всегда ложилось на плечи Лютиена.

— Ну так что? — раздраженно спросила Кэтрин, возвращая его мысли к текущему разговору. Лютиен растерянно уставился на девушку.

— Если мы не сделаем этого сейчас, потом можем и не успеть, — кивнул Оливер, соглашаясь с Кэтрин. Лютиен понятия не имел, о чем говорят его друзья.

— Мы верим, что они нам сочувствуют, — добавила Кэтрин; судя по ее тону, она говорила об этом минуту назад.

— Так что ты предлагаешь? — наугад спросил юный Бедвир.

Кэтрин умолкла и взглянула на юношу, догадываясь, что он потерял нить разговора.

— Пусть Тасман соберет группу и отправится к ним, — сказала девушка. — Он знает фермеров лучше, чем кто-либо другой. Уж если кто и способен обеспечить Кэр Макдональд провизией, то это безусловно Тасман.

Лютиен облегченно вздохнул, радуясь, что понял, о чем говорили, и что хоть какое-то решение принял кто-то другой.

— Займись этим, — сказал он Кэтрин. Девушка смотрела на него с каким-то странным выражением. Она, казалось, изучала его, и…

И что? Лютиен не знал. В этих глазах, которые он знал так хорошо, было что-то еще. Боль? Гнев? Юноша подозревал, что отношения, продолжавшиеся между ним и Сиобой, больно задевают Кэтрин, хотя она демонстрировала полное безразличие.

Рыжеволосая красавица развернулась и покинула комнату, поднявшись по лестнице и пройдя мимо эльфийской охраны.

Разумеется, гордая Кэтрин О'Хейл не будет выставлять напоказ свою боль, понял Лютиен. Уж во всяком случае, не по столь мелкому поводу, как любовь.

— Мы вряд ли найдем добровольцев, чтобы похоронить циклопов, — заметил Оливер спустя мгновение.

— Этим займусь я со своими родичами, — фыркнул Шаглин. — Мы получим массу удовольствия, заваливая одноглазых грязью.

— Еще большее удовольствие вы получили бы, будь они живы, — ухмыльнулся Оливер.

— Все-таки подумайте насчет разрушения здания, — сказал гном, направляясь к выходу, эта идея явно его вдохновляла. — Если мы это сделаем, циклопы внутри получат отличную могилу, избавив нас от лишних хлопот.

Шаглин остановился у самой двери и обернулся, внезапно просияв.

— Если бы сделать так, что одноглазые скоты забрали бы своих покойников внутрь…

Лютиен нетерпеливо махнул ему рукой, и гном, пожав плечами, удалился.

— Так что же все-таки делать с Собором? — поинтересовался Оливер, прикрыв дверь.

— Мы раздаем людям оружие, — ответил Лютиен. — И проводим дополнительные учения для освобожденных рабов и остальных жителей города. Соплеменники Шаглина придумали несколько приспособлений для обороны Кэр Макдональда, и я собираюсь встретиться с ними, чтобы согласовать планы. Сейчас нам нужно похоронить павших и раздобыть пищу. Необходимо договориться с соседними деревнями о совместных действиях. Потом остается проблема Порт-Чарлея и флота, который, предположительно, придет с юга побережья. Ну и конечно, избавиться от циклопов.

— Ясненько, — сухо сказал Оливер.

— И Собор, — раздраженно продолжил Лютиен. — Я понимаю, насколько важно для нас освободить здание до прихода армии Гринспэрроу. Мы сможем сами использовать его в качестве последней твердыни.

— Давай лучше надеяться, что солдаты Эйвона не пройдут так далеко вглубь города, — предложил Оливер.

— Их шансы значительно возрастут, если нам придется держать четверть наших бойцов вокруг Собора, — ответил Лютиен. — Я знаю это и понимаю, что должен придумать какой-нибудь план для освобождения здания.

— Но… — продолжил за него Оливер.

— Слишком много дел, — сказал юноша. Он поднял глаза на хафлинга, словно надеясь найти поддержку. — Я кто, военачальник или мэр этого города?

— А кем ты предпочитаешь быть? — поинтересовался Оливер, но он уже знал ответ: Лютиен хотел сражаться с Гринспэрроу при помощи оружия, а не указов.

— Что лучше для Эриадора? — переспросил юноша.

Оливер фыркнул. Хафлинг не сомневался в ответе. Он видел Лютиена, ведущего за собой воинов, видел восхищенные лица тех, кто сражался бок о бок с юным Бедвиром, кто с благоговейным трепетом следил за каждым движением вождя.

Раздался стук в дверь, и появилась Сиоба. Ей хватило всего одного взгляда на дружную парочку, чтобы убедиться в важности их разговора. Девушка извинилась перед своими спутниками, взмахом руки отослала их обратно на улицу и прикрыла дверь. Затем Сиоба подошла к столу и молча присела. В этом не было ничего необычного, полуэльфийка давно уже принимала участие в большинстве разговоров Лютиена и Оливера.

— Не думаю, что Алая Тень останется легендарной фигурой, став мэром города, — ответил хафлинг юноше.

— Кто тогда? — поинтересовался Лютиен.

Неожиданно ответ дал не Оливер, а Сиоба, которая уже разобралась в сути проблемы.

— Бринд Амор, — четко произнесла она.

Как только друзья осознали, какое имя произнесла их боевая подруга, они чуть не упали от удивления. Уж Лютиен точно бы упал, не сиди он в кресле.

— Откуда ты знаешь это имя? — спросил Оливер, первым обретя голос.

Девушка загадочно улыбнулась.

Оливер взглянул на Лютиена, но тот только пожал плечами, он никогда не упоминал о волшебнике во время разговоров с кем-либо в городе.

— Ты знаешь Бринд Амора? — спросил Лютиен. — Ты знаешь, кто он и где он?

— Я знаю о волшебнике, который все еще живет где-то на севере, — ответила Сиоба. — Я знаю, что именно он подарил Лютиену алый плащ и лук.

— Как ты узнала?! — поразился Оливер.

— Именно он передал мне стрелу, которой ты убил виконта Обри, — продолжала Сиоба, и это послужило достаточным объяснением.

— Значит, ты говорила с ним? — предположил Лютиен.

Полуэльфийка покачала головой.

— Он… — девушка помедлила, пытаясь подобрать подходящие слова. — Он наблюдал за мной, — вымолвила она наконец. — И моими глазами.

Сиоба заметила удивление и надежду, появившиеся на лицах своих товарищей.

— Да, Бринд Амор знает обо всем, что происходит в Монфоре.

— В Кэр Макдональде, — поправил Лютиен.

— В Кэр Макдональде, — согласилась Сиоба.

— Но придет ли он? — усомнился Оливер, которому очень понравился этот вариант. Кто лучше старого волшебника позаботится о нуждах города?

Этого Сиоба не знала. Она словно ощущала подле себя присутствие чародея и опасалась этого присутствия, считая, что это Гринспэрроу наблюдает за действиями повстанцев. Затем Бринд Амор явился ей во сне и объяснил, кто он такой. Но это был ее единственный контакт со старым магом, и даже он был каким-то туманным, похожим на сон.

Однако, обнаружив в своем колчане необычную стрелу, а затем услышав разговор Оливера с Лютиеном, она, разумеется, убедилась, что все эти странные вещи происходили отнюдь не во сне.

— Ты знаешь, где он? — спросил ее Лютиен.

— Нет.

— Ты знаешь, как можно поговорить с ним?

— Нет.

Лютиен в растерянности уставился на Оливера.

— Но это замечательный вариант, — произнес хафлинг те самые слова, которые юноша хотел услышать.

Лютиен знал, что пещера волшебника находилась где-то в северных отрогах Айрон Кросса, к северо-востоку от Кэр Макдональда, на южной стороне Просеки Брюса Макдональда. Юный Бедвир был там лишь однажды, вместе с Оливером, но, к несчастью, в той ситуации никто из них ничего толком не видел. Волшебный туннель, который привел их в пещеру, унес друзей прямо с дороги, выдернув из-под носа у своры разъяренных циклопов. Парочка совершила путь при помощи волшебства, и таким же образом Бринд Амор отправил их на дорогу, ведущую в Монфор.

Исходя из того, где подхватил их волшебник и где он их выпустил, Лютиен мог примерно определить, где находится его пещера. К тому же юноша знал, что Бринд Амор умеет видеть и слышать сквозь каменные стены.

Уже через час Лютиен отправил из города дюжину гонцов, велев им ехать к северным отрогам Айрон Кросса и там разделиться. Затем каждый из них должен был выбрать подходящий высокий холм, подняться на него и громко прочитать письмо, которым снабдили каждого из них.

— Он услышит, — уверял Лютиен Оливера, когда оба наблюдали за отъездом дюжины посланцев.

Хафлинг совсем не был в этом уверен, к тому же он сомневался, что привыкший к жизни отшельника маг откликнется на их зов. Но Оливер понимал, что юноша, уставший от бесконечных дел, хочет поверить в скорое облегчение, а потому согласно кивнул.

— Так просит Лютиен Бедвир, повелитель Кэр Макдональда, некогда именовавшегося Монфором, — кричал гонец, стоявший на вершине холма.

На некотором расстоянии от него другой человек соскочил с лошади и развернул точно такой же пергамент.

— К волшебнику Бринд Амору, другу тех, кто не считает себя друзьями короля Гринспэрроу…

И так продолжалось все утро на северном краю Айрон Кросса. Двенадцать посланников, разошедшиеся по двенадцати холмам, тревожили горные склоны подобными криками.

В то утро Бринд Амор проснулся поздно, после освежающего и абсолютно необходимого отдыха: целых двенадцать часов глубокого сна. Он чувствовал в себе необычайную силу, несмотря на недавнее путешествие сквозь магическое пространство, что всегда стоило ему недешево. Волшебник много дней не заглядывал в свой хрустальный шар, а потому еще не знал, что виконт Обри мертв, убит той самой стрелой, которую он отправил в колчан Сиобы.

Старик все еще не был уверен в Лютиене и в исходе мятежа, в том, как долго продержится Монфор против армии Гринспэрроу, которая вскоре высадится на побережье, да и в своей роли в происходящем. Возможно, это все было лишь прелюдией, сказал он себе в предыдущую ночь, перед тем как забраться в постель. Возможно, волнения в Эриадоре вскоре затихнут, но не забудутся, и через несколько десятков лет…

Да, решил старый волшебник. Через несколько десятков лет. Это казалось безопасным и наиболее мудрым выбором. Позволить крохотной революции затихнуть самой. Лютиена, конечно, убьют или принудят к бегству, но он уже сделал свое. О, разумеется, юного воина с острова Бедвидрин будут с любовью вспоминать в течение многих лет. И в следующий раз, когда Эриадор решит испытать силы Эйвона, имя Лютиена поставят в один ряд с именем Брюса Макдональда. И имя Оливера тоже. И это, возможно, побудит Гасконь помочь будущим повстанцам.

Да, лучше всего подождать.

Сразу после пробуждения, чувствуя легкость на сердце, почти счастье, Бринд Амор сказал себе, что он счастлив потому, что принял, наконец, решение. Мятеж, конечно же, захлебнется. А он выбрал самую верную дорогу и может оправдать свое бездействие заботой о будущем Эриадора. Он хорошо сделал, передав Лютиену алую накидку, а Лютиен хорошо ее использовал. Они все поступили правильно, и, хотя Гринспэрроу вряд ли состарится — этот человек уже прожил не одну сотню лет, — все эти беспокойства могут его утомить. За двадцать лет правления хватка Гринспэрроу слегка ослабла, иначе никто не смог бы поднять восстание в Монфоре, и кто может знать, что принесут последующие десятилетия? Но народ Эриадора уже никогда не забудет эти времена, будет воспринимать их как проблеск надежды, как легенду, укрепляющуюся при каждом новом пересказе.

Старый волшебник отправился готовить себе завтрак, переполненный восторгом, энергией и надеждой. Возможно, ему удастся сделать что-нибудь еще, например, когда начнется битва за Монфор. Что, если он найдет способ помочь Лютиену и тем внесет свою лепту в создание легенды? Конечно же, армия Гринспэрроу захватит город, но возможно, Лютиен доберется до этого жуткого скота, Белсена Крига, и прикончит его.

— Да, — произнес маг, поздравив себя с великолепной идеей. Он взмахнул сковородкой и перевернул лепешку прямо в воздухе.

Волшебник услышал свое имя и застыл на месте. Лепешка зацепилась за край сковородки и упала на пол.

Он услышал его вновь.

Бринд Амор опрометью бросился в свой кабинет. Он вновь и вновь слышал свое имя и каждый раз пытался двигаться быстрее, но только спотыкался и путался в полах своей мантии.

Маг подумал, что его вызывает сам Гринспэрроу, или один из служивших ему колдунов, или, возможно, даже демон. Совершил ли он ошибку, отправившись в ментальное путешествие по дворцу в Карлайле? Неужели Гринспэрроу отложил намеченный отдых в Гаскони, чтобы разобраться с назойливым Бринд Амором?

Наконец старый волшебник добрался до стола, несколько раз вздохнул, чтобы успокоиться, а затем снял с хрустального шара матерчатую покрышку и всмотрелся в его глубины.

И испытал огромное облегчение, увидев, что его вызывает не колдун, а самый обычный человек.

Облегчение сменилось гневом, когда Бринд Амор обнаружил, что его вызывает даже не один человек, а несколько.

— Глупец! — проворчал волшебник, осознав, что тут происходит. — Безрассудный глупец.

О чем, спрашивается, думает этот мальчишка? Здесь ему не Монфор, эти земли все еще находятся в руках циклопов и прочих сторонников Гринспэрроу. Никто здесь и не пытается бунтовать, во всяком случае, Бринд Амор ничего не слышал о подобных попытках.

Нет, надо же, выкрикивать его имя настолько громко именно там, где за каждым углом уши короля! Если Гринспэрроу поймет, что Бринд Амор каким-то образом связан с беспорядками в Монфоре, если он узнает хотя бы, что престарелый маг проснулся после своего многовекового сна, то сразу займется Эриадором. Уж конечно, король не поедет в Гасконь. Он бросит все свои силы и внимание на северные земли. И раздавит восстание.

Восстание.

В течение долгого, долгого времени осторожный Бринд Амор пытался убедить себя в том, что происходящее было не таким уж важным, что битва в Монфоре служила всего лишь прелюдией к тому, что может случиться через много десятилетий. Но сейчас, испугавшись того, что повстанцы оказались в опасности, осознав, сколь глубокие чувства захватили его самого, волшебник задавался вопросом, не дурачил ли он сам себя? Он мог оправдывать себя за то, что позволил восстанию угаснуть, но только короткое время. Когда это случится, когда кровь омоет поля и стены города, Бринд Амор будет горько сожалеть, что возможность обрести свободу сейчас — утеряна.

Однако какой бы путь он ни избрал, Бринд Амор знал, что нужно заставить замолчать этих глупых мальчишек с их глупыми свитками. Сегодня он чувствовал себя очень бодро и не прочь был испытать свои возможности.

Волшебник подошел к письменному столу, открыл ящик, вытащил оттуда огромный, обтянутый черной кожей том и осторожно его открыл.

Затем он принялся читать заклинания, погружаясь в древние руны, начертанные на страницах, уходя в магический мир глубже, чем когда-либо за последние четыреста лет.

Двенадцать человек на двенадцати холмах читали и перечитывали свои свитки более двух часов. Но ведь им было велено делать это от рассвета до заката, день за днем, пока на их зов не ответят.

И ответ пришел, но совсем не такой, на какой рассчитывал Лютиен.

С юга, со скалистых пиков Айрон Кросса, накатилось черное облако. Это было самое черное из всех черных облаков, шар полночной мглы среди ясного голубого неба. Налетел порыв сильного ветра, вырывая из рук гонцов пергаментные свитки.

Но все двенадцать сознавали важность порученного им дела, а потому держались стойко.

Черное облако целиком закрыло солнце, собирая весь его свет в двенадцать концентрированных лучей. Бринд Амор направлял эти лучи, глядя в хрустальный шар, и, яркие, они безошибочно находили цель, проникая сквозь облако и поражая развернутые свитки пергамента.

Хрупкие листы вспыхивали и сгорали. Посланцы роняли обугленные, бесполезные теперь обрывки и бежали к своим скакунам, оставленным неподалеку; один за другим они галопом вылетали на равнину. Некоторым из них удалось собраться в группу, но те, что бежали, неслись вперед не оглядываясь, позабыв о своих товарищах.

Сидевший в потаенной пещере волшебник откинулся на спинку кресла и позволил хрустальному шару погаснуть. Всего несколько минут назад он был полон силы и мощи, но теперь вновь ощутил себя старым и беспомощным.

— Глупый мальчишка, — пробормотал он себе под нос, но внезапно обнаружил, что сам не верит в собственные слова.

Лютиен совершил ошибку, отправив сюда гонцов, но сердце юноши оставалось чистым и правдивым. Мог ли Бринд Амор сказать то же самое о себе? Он вновь подумал о восстании, о его размахе и значении, о своих упорных стараниях убедить самого себя, что оно — лишь прелюдия.

Может статься, он выбрал не самый надежный путь, а всего лишь самый легкий.