"С.Я.Штрайх. Н.И.Пирогов (13 илл., 1933) " - читать интересную книгу автора

Пирогова-юноши. Приходится, конечно, иметь в виду, что молодому читателю Не
были ясны фальшь и фарисейство корреспондентки Циммермана. "Я не понимаю,
для чего меня страшатся мои подданные, - цитируется в сборнике Пирогова
письмо Екатерины, - ибо я не хочу ужасать их, а только сделать их
счастливыми; может быть, я иногда ошибалась в сих намерениях, но совершенно
без умысла. Впрочем, если бы люди всегда слушались ума и добродетели, то им
бы не надобно было вас".
В отроческие годы Пирогова, когда семья его вследствие стечения
неблагоприятных обстоятельств впала в материальную нужду, мальчик подпал под
плохое влияние улицы. "Как ни любила меня семья, - рассказывает об этом
Николай Иванович, - но, расстроенная и горемычная, она не могла уследить за
поведением живого, резвого и нервного мальчика; к тому же это была пора
рановременного развития моих половых отправлений".
Мальчика стали интересовать портреты женщин, описываемых в повестях и
романах, картинки с изображением женских прелестей. А тут подвернулся и
молодой писарь отца Огарков, обожатель женского пола. Рассказы Огаркова
интересовали Пирогова новизною содержания, и он искал случая поговорить с
писарем наедине. Сальные свои рассказы писарь сопровождал демонстрациями:
показывал мальчику табакерку с неприличными изображениями под крышкой,
знакомил с устройством человеческого тела и различием полов. Уроки Огаркова
дополнял и углублял кучер отца, Семен, учивший мальчика похабным песням.
В школе, во время перерывов между уроками, велись разговоры такого же
рода, как беседы Огаркова. "Мы, мальчишки, - писал Пирогов в старости, -
толковали о прелестях девушек, "идейных нами в церкви, в гостях,
пересказывая о занятиях и свойствах своих сестер; сообщались и более
глубокие сведения".
Материальные дела Ивана Ивановича Пирогова пошатнулись вследствие
бегства из Москвы его помощника с казенными деньгами. Казначей провиантского
депо вынужден был покрыть эту растрату из своих средств. Весною 1824 года
Пирогову пришлось даже взять сыновей из дорогостоящего частного пансиона.
Николаю Ивановичу грозила карьера полуграмотного чиновника, но он избег
этой участи. Домашний врач Пироговых, профессор Московского университета
Ефрем Осипович Мухин, давно уже привлекший симпатии мальчика к врачебному
искусству, заметил и оценил его способности. Мухин посоветовал Ивану
Ивановичу подготовить сына к поступлению в университет и помог устранить
главное препятствие в этом деле, зависевшее от возраста мальчика; в ноябре
1824 года Пирогову должно было исполниться 14 лет, а, по тогдашнему
университетскому уставу в студенты принимали молодых людей не моложе 16 лет.
Для подготовки Коли к университетскому вступительному экзамену был
приглашен окончивший семинарию студент-медик Феоктистов, "порядочная
дубина", по определению его ученика, "впрочем добрый и смирный человек".
11 сентября 1824 года в правление Московского университета поступило
собственноручное прошение Николая Пирогова, сообщавшего, что он происходит
"из обер-офицерских детей", от роду имеет "16 лет", "обучался на первое в
доме родителей, а потом в пансионе г-на Кряжева и желает ученье свое
продолжать в университете, в звании студента". К прошению вместо метрики,
приложено выданное 4 сентября 1824 года ив московского комиссариатского депо
удостоверение о том, что "законно прижитый в обер-офицерском звании" сын
комиссионера 9 класса Ивана Пирогова Николай "имеет ныне от роду 16 лет".
Представлен также выданный Кряжевым 9 сентября 1824 года аттестат, в котором