"С.Я.Штрайх. Н.И.Пирогов (13 илл., 1933) " - читать интересную книгу автора

вспоминал так же хорошо и сердечно, как Пушкин об Арине Родионовне, и
благодетельное влияние которой признавал всегда.
Кроме няни, была еще в доме крепостная служанка, Прасковья Кирилловна,
большая мастерица рассказывать сказки. Ей считал себя Пирогов обязанным
любовью к народной словесности и возникшей отсюда любовью к литературе
вообще. До глубокой старости помнил он сказки этой женщины, которая грамоты
не знала, но память имела отличную. От Прасковьи Кирилловны запомнил мальчик
разные стихи.
В раннем детстве занимали Пирогова потешные рассказы и прибаутки друга
его отца, подлекаря Григория Михайловича Березмина. Он задавал мальчику
загадки по-латыни, приучал его к обращению с этим языком.
Другим знакомым семьи Пироговых, имевшим значение для развития Николая
Ивановича в детские годы, был знаменитый оспопрививатель и акушер Андрей
Михайлович Клаус. До Москвы, куда он переехал в 1791 году, Клаус служил
городским акушером в Уфе, и о нем сохранил теплое воспоминание Сергей
Тимофеевич Аксаков. Пирогова занимал Клаус, кроме своей оригинальной
наружности, маленьким микроскопом, всегда находившимся при нем в кармане.
"Раскрывался черный ящичек, - вспоминал Пирогов в старости, - вынимался
крошечный блестящий инструмент, брался цветной лепесток с какого-нибудь
комнатного растения, отделялся иглою, клался в стеклышко, - " все это
делалось так тихо, чинно, аккуратно, как будто совершалось какое-то
священнодействие. Я не сводил глаз с Андрея Михайловича и ждал с замиранием
сердца, когда он пригласит заглянуть в его микроскоп".
Из детских игр любимейшими были у Пирогова игра в войну, где он
проявлял, вызывавшие похвалу и уважение товарищей, отвагу и
храбрость, и игра в лекаря, в которой он внешними приемами подражал их
домашнему врачу Е. О. Мухину.
Грамоте Николай Иванович выучился без посторонней помощи по
распространенным тогда, особенно в московских домах, картинкам - карикатурам
на французов. Картинки эти изображали эпизоды из войны с Наполеоном, а
пояснительные подписи начинались с соответственных букв русской азбуки. И
содержание картинок, и подписи к ним были в педагогическом отношении
нелепы, - признавал Пирогов впоследствии, но влияние их на детей было, по
его словам, значительно.
Эти первые карикатурные впечатления развили в мальчике склонность к
насмешке и свойство скорее подмечать и порицать в людях смешную и худую
сторону, чем восторгаться кажущейся хорошей. Вместе с тем карикатуры над
кичливым, грозным и побежденным Наполеоном, изображения его бегства и
русских побед, по словам Пирогова, рано развили в нем любовь к "славе
отечества". Но, как Николай Иванович сам впоследствии подчеркивал, наряду с
горячей любовью к родине в нем рано развилась "непреодолимая брезгливость к
национальному хвастовству, ухарству и шовинизму".
По этим же самым картинкам-карикатурам на Наполеона учился грамоте
Александр Иванович Герцен, родившийся двумя годами после Пирогова, учились и
другие их сверстники. Они дают такой же отзыв об нос воспитательном
значении.
Рано научившись читать, Пирогов жадно набросился на книги, которые ему
и братьям охотно дарил отец, умевший выбирать лучшее на московском книжном
рынке. Те же книги выбирали тогда для своих детей родители во всех передовых
семьях нарождающейся буржуазии, еще не тронутой тягой к подражанию