"Вернер Штайнберг. Шляпа комиссара " - читать интересную книгу автора

ухаживал инвалид-садовник, хозяйство вела экономка, которую она в кругу
своих подруг величала домоправительницей, не вкладывая в этот титул
шутливого смысла.
Детей у них не было.
Хотя они никогда не ссорились, оба чувствовали пустоту, в которой
проходили их дни и недели, оба опасались, что придет час и окажется, что вся
их жизнь уже растрачена. Чтобы избавиться от этого ощущения, доктор Маран
еще больше погружался в работу, еще чаще и дольше, чем прежде, совещался со
своим консультантом по налоговым делам. Словно предприниматель, он
усматривал рост своего собственного значения в росте доходов от своей
практики. А жену его охватила мания приобретательства: она покупала
всяческие модные вещи для себя и для дома и без раздумья выбрасывала их, как
только находила еще более модные. Впрочем, в какой-то степени бесполезная
эта деятельность оправдывалась: гостями дома бывали влиятельнейшие пациенты
и авторитетнейшие коллеги с женами и успех, представленный столь наглядно,
сказывался на новых успехах Марана, чья - не вполне заслуженная - слава
доставляла ему платежеспособных пациентов.
Так продолжалось бы, возможно, до бесконечности, ибо Маран уже
подумывал о частной клинике в импозантном Бернеке, вернее, где-нибудь в его
окрестностях. Сообщение с ними благодаря автостраде было удобное, и он мог
рассчитывать на хорошую практику. Так, пожалуй, и вышло бы, не появись в
этих краях Брумерус.
Он сидел тогда за столиком, который Маран заказал для себя и жены.
Когда официант провел их туда, у Марана испортилось настроение, но Брумерус
выразил готовность ретироваться с такой светской любезностью, что врачу
ничего не оставалось, как настоять на участии Брумеруса в их маленьком
пиршестве.
И вскоре испорченного настроения как не бывало: Брумерус оказался
блестящим собеседником с неистощимым запасом веселых анекдотов.
Он был примерно одного возраста с доктором Мараном; но врач отличался
худобой, сутулился при ходьбе, и у него было узкое лицо интеллигента, тогда
как Брумерус, несмотря на высокий рост, производил впечатление мужчины
грузного. У него были прилизанные, зачесанные назад волосы, серые острые
глаза, слегка нависающие, почти лохматые брови, одутловатые щеки, прямой
тупой нос и рот, по нижней губе которого можно было определить, что этот
человек умеет наслаждаться. Руки его никак нельзя было назвать изящными, но
даже в них молодая женщина нашла что-то привлекательное, они казались ей на
редкость ухоженными.
В тот вечер Брумерус был так обаятелен, что Маран забыл о своем
неудовольствии. К тому же Брумерус оказывал молодой женщине столько
рыцарских любезностей, что вскоре между ним и Мараном началось молчаливое
соревнование, которым Маргит Маран была очень довольна. Такое двойное
поклонение превращало их игру вдвоем в игру втроем, на первых порах, во
всяком случае, только в игру, в светскую игру, из которой можно в любую
минуту выйти, как только она утомит или надоест.
Когда выяснилось, что Брумерус снял в Бернеке дачу, где сейчас и живет,
когда Мараны нашли в нем, так сказать, соседа, неравнодушного, как и они, к
суровой красоте здешней природы, а беседа приняла более личный, почти
дружеский тон, и само собой получилось, что они поднялись вместе, чтобы
поехать по шоссе в Бернек.