"Николай Николаевич Шпанов. Домик у пролива" - читать интересную книгу автора

По-видимому, до того, как выбросить его на панель, он был упрятан в мешок.
Колени мертвеца были подтянуты к самому подбородку пригнутой головы, руки
вытянуты вдоль тела. Во всем этом был виден профессионал: минимум места,
минимум затраты веревки. Даже для того, чтобы подвязать колени к голове,
была использована собственная коса покойника.
Холодок пробежал по спине Ласкина. В короткий миг, когда светило трепетное
пламя спички, Ласкину очень ясно, вероятно навсегда, запомнился затылок с
седою щетиной, проросшей из-под косы.
Заслышав легкие шаги, Ласкин бросился было прочь, но понял, что это
бесполезно: тот, кто вышел из темного провала двери, был уже рядом с ним.
Ласкин с облегчением узнал голос прачки.
- Ожидаешь? - спросил китаец так, будто был удивлен терпением спутника.
- Что это?
- Был человек, - беззаботно ответил прачка. - А через пять минут будет
товар для полиции... Сам знаешь...
- Но при чем тут я?
Китаец тихонько засмеялся:
- Это ты принес его сюда... Зачем ты его убил?
Ласкил чувствовал, как у него противно дрожат колени. А китаец, все так же
хихикая, толкнул его в плечо и заставил обернуться. В ярко освещенном
подъезде полицейского участка распахнулась дверь, и оттуда вышли люди.
Ласкин понял: труп подкинут, чтобы впутать его, Ласкина. Но зачем
понадобилось отдавать его в руки полиция? Они же понимают, что это
навсегда выбьет его из игры?
В ужасе он вцепился в рукав прачки. Только в том, чтобы не остаться здесь
одному, лицом к лицу с полицейскими, ему чудилось спасение. И тут вдруг
прачка отрывисто бросил:
- Дурак! - и втолкнул Ласкина в темный провал входа.
Ласкин споткнулся о порог, на лету перемахнул две ступеньки и, едва не
упав, крепко ударился о стену. Не давая ему одуматься, прачка подталкивал
его все дальше по темному коридору, пока выставленные вперед руки Ласкина
не уперлись в другую дверь. Она распахнулась, и в лицо Ласкину ударил
угар, смешанный со смрадом горелого бобового масла. Еще шаг, и кромешная
тьма сменилась ослепительным светом. Над их головами качались большие
фонари из цветной бумаги, разукрашенные яркими гирляндами. От фонаря к
фонарю, от вывески к вывеске протянулись шуршащие бумажной чешуей драконы.
Они шевелили хвостами в клубах сизого дыма, вырывавшегося из харчевен.
Не выпуская руки Ласкина, прачка пробивался сквозь толпу китайцев. Они
шумно предлагали проходящим и друг другу то, что держали в руках или
таинственно высовывали из-под полы курток. Тут были контрабандные сигареты
и карты, вино и носки, мыло и порнографические открытки. Ни прохожие, ни
сами продавцы не обращали на все это никакого внимания, но у всех был
такой озабоченный вид и так настойчиво звучали голоса, будто здесь
непрерывно совершались оживленные сделки.
Свет калильных фонарей делал лица мертвенно-голубыми. Когда, подобно
спавшей волне, на миг затихали вопли продавцов, призывный звон цирюльников
и пронзительный визг чайников со свистками, на тишину ложилось шипение
ламп. Для Ласкина вся толпа была на одно лицо. Глядя на кишащее перед ним
месиво смеющихся, гримасничающих и унылых людей, Ласкин ни за какие деньги
не смог бы сказать, кого из них он видит впервые, а кто, может быть, уже