"Бернард Шоу. Новая игра - воздушный футбол" - читать интересную книгу автора

встала, упершись в автобус.
Миссис Хэйрнс совсем растерялась, когда автобус неожиданно повернул
прямо на нее. Впрочем, это не играло роли, потому что никакое присутствие
духа ее не спасло бы. Ей совсем не было больно. Одно сломанное ребро,
задевая легкое, причиняет боль, но, когда чудовищный шок парализует вашу
нервную систему и чудовищная тяжесть превращает ваши ребра в порошок и
смешивает их с вашим сердцем и легкими, сострадание уже нелепо. Игра
проиграна. Поправимое становится непоправимым, временное - вечным.
Подлинно гибкий ум осознает случившееся и, прежде чем угаснуть, успевает
как следует поразмыслить над создавшимся положением. Самая внезапная
смерть - срок более чем достаточный, чтобы человек вспомнил всю свою
жизнь, проживи он даже, скажем тысячу лет.
Миссис Хэйрнс отбросило с Грейз-Инн-роуд к подножию горы, на вершине
которой стоял город. Он слегка напоминал Орвието - город, фотография
которого висела в гостиной священника церкви Святого Панкратия,
нанимавшего миссис Хэйрнс убирать у него всякий раз, когда он наставлял ее
на путь истинный, и всякий раз терпевшего в этом поражение из-за ее
пристрастия к денатурату - она с жадностью пила политуру, хотя ей спокойно
можно было доверить не одну дюжину бутылок рейнвейна. Миссис Хэйрнс ничего
не знала об Орвието, но, когда она вытирала пыль, фотография время от
времени отпечатывалась на сетчатой оболочке ее глаз. Город, совсем не
похожий на Пентонвилл Хилл, внушал ей страх и беспокойство. Ей казалось,
что он почти нисколько не лучше, чем небеса, которые в ее представлении
были неразрывно связаны с трезвостью, чистотой, сдержанностью,
благопристойностью и всяческими другими ужасами. И вот, оказавшись на
дороге к нему, она глядела на него с самыми дурными предчувствиями, пока
сзади не раздался высокомерный голос, заставивший ее вздрогнуть и сделать
неуклюжий реверанс. Это был епископ.
- Можно здесь достать какой-нибудь экипаж, - спросил он, - который
отвез бы меня наверх, к воротам?
- Не могу сказать точно, сэр, - ответила миссис Хэйрнс, - я не здешняя.
Едва она произнесла "не могу сказать", как епископ утратил к ней всякий
интерес и пошел дальше, смирившись с необходимостью взбираться на гору.
Неподалеку паслась какая-то лошадь. Когда миссис Хэйрнс увидела ее,
слабый луч небесного успокоения согрел ее душу. Хотя уже очень давно (с
тех пор как угасли последние отблески ее юности, что произошло когда ей
исполнилось двадцать четыре года) она не интересовалась ничем, кроме
денатурата, в ней от рождения жила необъяснимая любовь, - собственно, не к
лошадям, а, как она выражалась, к лошади. Это была неясная и невинная
любовь, но она-то и побудила ее отдать свою руку покойному Альфреду
Хэйрнсу, который в силу экономической необходимости был возчиком, а по
призванию - браконьером. Этот любитель коней был слишком беден, чтобы
держать лошадь. Но с другой стороны он был слишком беден и для того, чтобы
иметь жилище в Лондоне, или двуспальную кровать, или даже костюм. Тем не
менее у него всегда был лондонский адрес, он никогда не появлялся на улице
в голом виде, и ни он, ни его супруга не спали на полу. Общество внушило
ему, что человек обязан иметь жилище, постель и одежду независимо от того,
может он себе это позволить или нет; и поэтому они у него были. Но столь
же сильным было и его убеждение в том, что не менее необходима человеку и
лошадь, и потому он всегда держал лошадь - даже когда ему было не по