"Михаил Шолохов. Тихий Дон. Книга четвертая (ПСС том 5)" - читать интересную книгу автора

Степан встретил жену с потаенным волнением. Он пытливо всматривался в
исхудавшее ее лицо, осторожно расспрашивал, но ни словом не обмолвился о
том, видела она Григория или нет. Только раз в разговоре спросил, опустив
глаза, чуть отвернувшись:
- А почему ты пошла на Вешки энтой стороной? Почему не переправилась
против хутора?
Аксинья сухо ответила, что переправиться с чужими не было возможности,
а просить Мелеховых не захотела. И уж после того как ответила, сообразила,
что получается так, будто Мелеховы ей не чужие, а свои. И смутилась от того,
что и Степан мог так понять ее. А он, вероятно, так и понял. Что-то дрогнуло
у него под бровями, и по лицу словно прошла тень.
Он вопрошающе поднял на Аксинью глаза, и она, понимая этот немой
вопрос, вдруг вспыхнула от смущения, от досады на самое себя.
Степан, щадя ее, сделал вид, что ничего не заметил, - перевел разговор
на хозяйство, стал расспрашивать, что? из имущества успела спрятать перед
уходом из дому и надежно ли спрятала.
Аксинья, отметив про себя великодушие мужа, отвечала ему, но все время
испытывала какую-то щемящую внутреннюю неловкость и, чтобы убедить его в
том, что все возникшее между ними зряшно, чтобы скрыть собственное
волнение, - нарочито замедляла речь, говорила с деловитой сдержанностью и
сухостью.
Они разговаривали, сидя в землянке. Все время им мешали казаки. Входил
то один, то другой. Пришел Христоня и тут же расположился спать. Степан,
видя, что поговорить без посторонних не удастся, неохотно прекратил
разговор.
Аксинья обрадованно встала, торопливо развязала узелок, угостила мужа
привезенными из станицы бурсаками и, взяв из походной сумы Степана грязное
белье, вышла постирать его в ближней музге.
Предутренняя тишина и голубой туман стояли над лесом. Клонились к земле
отягощенные росою травы. В музгах недружно квакали лягушки, и где-то, совсем
неподалеку от землянки, за пышно разросшимся кленовым кустом скрипуче кричал
коростель.
Аксинья прошла мимо куста. Весь он, от самой макушки до сокрытого в
густейшей травяной поросли ствола, был оплетен паутиной. Нити паутины,
унизанные мельчайшими капельками росы, жемчужно искрились. Коростель на
минутку умолк, а потом - еще не успела выпрямиться примятая босыми ногами
Аксиньи трава - снова подал голос, и в ответ ему горестно откликнулся
поднявшийся из музги чибис.
Аксинья скинула кофточку и стеснявший движения лиф, по колени забрела в
парно-теплую воду музги, стала стирать. Над нею роилась мошкара, звенели
комары. Согнутой в локте полной и смуглой рукой она проводила по лицу,
отгоняя комаров. Неотвязно думала о Григории, об их последней размолвке,
предшествовавшей поездке его в сотню.
"Может, он зараз уже ищет меня? Нынче же ночью вернусь в станицу!" -
бесповоротно решила Аксинья и улыбнулась своим мыслям о том, как она
встретится с Григорием и каким скорым будет примирение.
И диковинно: последнее время, думая о Григории, она почему-то не
представляла его внешнего облика таким, каким он был на самом деле. Перед
глазами ее возникал не теперешний Григорий, большой, мужественный, поживший
и много испытавший казачина с усталым прижмуром глаз, с порыжелыми кончиками