"Михаил Шолохов. Тихий Дон. Книга первая (ПСС том 2)" - читать интересную книгу автора

оттого взгляд Митькин текуч, неуловим.
- Куда с рыбой?
- Нонешняя добыча. Купцам несу.
- Моховым, что ли?
- Им.
Митька на глазок взвесил сазана.
- Фунтов пятнадцать?
- С половиной. На безмене прикинул.
- Возьми с собой, торговаться буду.
- Пойдем.
- А магарыч?
- Сладимся, нечего впустую брехать.
От обедни рассыпался по улицам народ.
По дороге рядышком вышагивали три брата по кличке Шамили.
Старший, безрукий Алексей, шел в середине. Тугой воротник мундира
прямил ему жилистую шею, редкая, курчавым клинышком, бороденка задорно
топорщилась вбок, левый глаз нервически подмаргивал. Давно на стрельбище
разорвало в руках у Алексея винтовку, кусок затвора изуродовал щеку. С той
поры глаз к делу и не к делу подмигивает; голубой шрам, перепахивая щеку,
зарывается в кудели волос. Левую руку оторвало по локоть, но и одной крутит
Алексей цыгарки искусно и без промаха: прижмет кисет к выпуклому заслону
груди, зубами оторвет нужный клочок бумаги, согнет его желобком, нагребет
табаку и неуловимо поведет пальцами, скручивая. Не успеет человек
оглянуться, а Алексей, помаргивая, уже жует готовую цыгарку и просит
огоньку.
Хоть и безрукий, а первый в хуторе кулачник. И кулак не особенно чтоб
особенный - так, с тыкву-травянку величиной; а случилось как-то на пахоте на
быка осерчать, кнут затерялся, - стукнул кулаком - лег бык на борозде, из
ушей кровь, насилу отлежался. Остальные братья - Мартин и Прохор - до
мелочей схожи с Алексеем. Такие же низкорослые, шириной в дуб, только рук у
каждого по паре.
Григорий поздоровался с Шамилями, Митька прошел, до хруста отвернув
голову. На масленице в кулачной стенке не пожалел Алешка Шамиль молодых
Митькиных зубов, махнул наотмашь, и выплюнул Митька на сизый, изодранный
коваными каблуками лед два коренных зуба.
Ровняясь с ними, Алексей мигнул раз пять подряд.
- Продай чурбака!
- Купи.
- Почем просишь?
- Пару быков да жену впридачу.
Алексей, щурясь, замахал обрубком руки:
- Чудак, ах, чудак!.. Ох-хо-ха, жену... А приплод возьмешь?
- Себе на завод оставь, а то Шамили переведутся, - зубоскалил Григорий.
На площади у церковной ограды кучился народ. В толпе ктитор,[1]
поднимая над головой гуся, выкрикивал: "Полтинник! От-да-ли. Кто больше?"
Гусь вертел шеей, презрительно жмурил бирюзинку глаза.
В кругу рядом махал руками седенький, с крестами и медалями,
завесившими грудь, старичок.
- Наш дед Гришака про турецкую войну брешет. - Митька указал глазами. -
Пойдем послухаем?